Ещё некоторое время я уступаю, следую за псом. Но когда дождь усиливается, я добавляю в голос стали и кричу:
– Бимо, а ну возвращайся назад!
Этот негодник со скулежом бросается в противоположную от меня сторону – дальше по едва различимой тропе, и я ускоряюсь, чтобы догнать пса и взять на поводок. Однако перед развилкой он плюхается на зад, наклоняет голову набок, пасть растягивается в улыбку, и Бимка высовывает язык.
– Ах, ты, негодник! – щёлкаю ему по носу пальцем. – Непослушный мальчик! Сказано: домой, значит, домой.
Раскрываю карабин, но только собираюсь пристегнуть поводок к ошейнику, как Бим улепётывает в сторону кустов. И снова плюхается на зад.
– Думаешь, я играть с тобой буду? Нет, Бимо, скоро будет ливень. Нам нужно возвращаться. Дома покидаю тебе мяч. – обещаю ему. Пес пятится назад, просяще поскуливая. Я качаю головой и говорю: – Ну уж нет! И шагу больше не ступлю. И вообще, я разворачиваюсь и ухожу один. Хочешь, оставайся тут один.
Усмехаясь себе под нос, разворачиваюсь и правда делаю несколько шагов от Бима, но всё же оглядываюсь. А его уже и след простыл. Чертыхнувшись, снова бросаюсь за ним, на этот раз точно намереваясь без лишних церемоний схватить его за ошейник и пристегнуть чёртов поводок.
Догоняю нашкодившего пса, хватаю за ошейник, заставив замереть на месте, но он словно в одно место ужаленный начинает извиваться и лаять на меня. Я опускаюсь на корточки.
– Эй, дружище, ты чего? – спрашиваю, почёсывая между ушами. – Бимка, ну куда ты меня тянешь? – Пёс скулит, пытаясь вырваться, и я тяжело вздыхаю: – Ну ладно, будет по-твоему. В первый и последний раз!
Он нетерпеливо вертится, пока я пристёгиваю поводок.
– Давай, Бимо, беги, куда хотел! – разрешаю ему, и он срывается с места.
Ведёт меня к подножию скал, где проходят туристические тропы. Ну, если шашлык учуял, я ему устрою сладкую жизнь!
Ещё издали вижу что-то жёлтое, и это не очередное дерево. Я притормаживаю, подтягивая пса к себе, едва различаю в этом пятне куртку. Ветронепроницаемую, влагозащитную куртку ярко-жёлтого цвета, одетую на лежащем навзничь теле.
– Сидеть, Бимо! – велю я. Тон мгновенно говорит ему, что шутки шутить мы закончили.
Я привязываю поводок к стволу тоненького деревца и сразу же бросаюсь к месту происшествия. Месту падения, как оказывается при ближайшем рассмотрении.
Женщина. Летела спиной. Я прослеживаю вероятное место срыва, амплитуду падения, отмечаю переломанные ветви деревьев, изучаю неглубокий ручей, в котором она лежит. Подхожу ближе. Ноги утопают в мягкой кашице грязи примерно по щиколотку. Хороший расклад.
Склоняюсь над телом. Осторожно убираю с лица тёмные волосы, и сердце пропускает удар.
Лада.
Я узнаю её из тысячи… Из миллионов узнаю. Из всех восьми миллиардов на Земле узнаю! Даже ослепнув, даже перестав существовать…
Невозможно не узнать, если именно её образ первым пробуждается в сознании по утрам, если её имя шумит в голове, если в памяти возникает её голос. Если я помню её запах, цвет глаз, каждый изгиб тела; какая приятная на ощупь её кожа… Хотя не должен, это чудовищно неправильно, но против правды не попрёшь. И это последняя ситуация, в которой я мог бы лгать самому себе.
Я узнал бы её и через сотни лет, а она даже почти совсем не изменилась с тех пор. Передо мной Лада. Сомнений нет.
Оставляя все галдящие назойливо в голове вопросы на потом, заставляя умолкнуть все сомнения, я достаю из кармана небольшой фонарик, раздвигаю пальцами веки… Есть контакт!
