– Я не…
– Не слышу, – он резко встал и ушел.
Черт! Мне и хотелось его видеть, но я же все сама итак знала. Зачем? Мне что мало сейчас проблем?
Я села в машину, и мы поехали просто кататься по городу.
– Мне нужно прийти в себя, и ты мне мешаешь, Вадим. У тебя есть семья, и я не думаю, что твоей жене понравится, если она узнает о наших встречах.
– Но мы не делаем ничего плохого, мне просто нравится говорить с тобой.
При этом смотрел так, что я знала, что он думает только о том, как бы меня обнять и поцеловать. Такой взгляд чувствуешь сразу – он раздевает тебя, делая абсолютно беззащитной. Он взял мою руку и гладил ее так, что я оцепенела.
Я убрала руку, постаралась сделать это без одергиваний.
– Это не похоже на просто говорить.
Он хотел поцеловать меня уже давно, я видела это. Но не решался – играл в благородство. Или просто выжидал момент, как тот самый змей-искуситель. Мне было удобнее считать, что он понимал, я уязвима и так нельзя.
Он заехал на парковку: «Я боюсь оскорбить тебя своими действиями».
При этом его взгляд явно говорил, что остались неуловимые секунды до этих самых действий.
Я чувствовала себя как в паутине, даже как-то оцепенела.
Мы были недалеко от моего дома, просто открыть дверь и уйти.
Просто открыть дверь и уйти, просто протянуть руку и это закончится.
– При этом смотришь, будто уже собрался оскорблять меня своими действиями.
– А можно?
Я почувствовала, что мы на краю пропасти и вот-вот сорвемся. Надо сделать шаг назад.
Я молчала. «Все, ухожу».
Я повернулась к нему, чтобы попрощаться, и он решительно притянул меня к себе.
Вадим поцеловал меня со всей жадностью и страстью, что таились в нем все это время. Сначала все было сумбурно, я пыталась отпираться, но в какой-то момент, я расслабилась и просто дала себя целовать.
Этот поцелуй унес нас куда-то далеко. Такой нежный, наполненный. Он целовал меня с трепетом и напористостью, я иногда останавливалась перевести дыхание, как пьяная. Он шептал: «Я так хочу тебя», руками гладил меня по ногам, спине, рукам. Я останавливала его руки тщетно, слабо, для вида, это уже было бесполезно. Вадим покрывал меня поцелуями: щеки, шею. Меня била мелкая дрожь удовольствия. Такие новые, давно забытые ощущения.
– Вадим, что ты делаешь?…Прекрати….
На повторе играла песня группы Бандэрос «Моя печаль».
Попытки остановить все это только распаляли его. Он на секунду останавливался, брал мое лицо в свои руки, смотрел в глаза и набрасывался на меня снова. Губы зудели, он кусал их, впивался в них своими губами, я всем телом подавалась вперед. Наконец, я остановила его.
Несколько секунд мы просто молчали. «Сколько раз уже проиграла эта песня на повторе?»
– Поцелуй, конечно, на сто баллов, – тихо сказала я.
– Я хотел бы оказаться с тобой где-нибудь в Праге и обнять тебя сзади и целовать в шею. Мы бы стояли и ждали трамвай, вокруг были бы красивые дома, и ты была бы только моя.
Он так явно нарисовал эту картинку, я представила нас на трамвайной остановке, в теплом свете.
– Я ухожу.
– Ты такая нежная. Сколько энергии в твоем поцелуе. Какая ты сейчас прекрасная. Ты знаешь, каждую твою прическу я представлял растрепанной.
– Все, мне пора.
Я вышла в снежный вечер, морозный воздух отрезвил меня немного.
Одно только воспоминание об этом поцелуе вызывало во мне волну горячей дрожи, которая проходила сквозь все тело. Что скрывать – я хотела его. И вот что мне было делать? Я же не могла быть любовницей женатого человека! Так нельзя. Вадим, нам нельзя…
