– Куда?
Пашка неопределенно пожал плечами. Я спустила ноги с подоконника и, обняв его колени, сложила на них голову.
– Не выдумывай, все проще чем кажется, они понятия не имеют, что с тобой делать. После того, что ты устроил, они не станут давить на тебя.
– Типа я псих, чуть что не так, повешусь? – усмехнулся Пашка, но в глазах загорелся злой огонек.
– Почему нет? Ты только вслух об этом не говори, сомневаться начнут, тоньше надо, полунамеками.
– Коварная кошечка, – он нежно погладил одним пальцем меня по носу, как заправскую кошку, – не ожидал от тебя.
– А то! Жизнь одна, ты имеешь право сделать ее лучше. Если с тобой поступают по-свински, ты обязан это прекратить.
– Они не понимают в чем их свинство. Не дано, – прицокнул языком Пашка, – Если бы я не видел своими вот глазами, что бывают нормальные семьи и люди, мне было бы по барабану. Тогда, в день рождения отец пришел извиниться, сунул мне денег, чтоб я купил себе подарок и не забыл упомянуть, что я не стою таких масштабных трат. Я неблагодарная подлая сволочь с вывороченными извращенными мозгами, что самым правильным было бы запихнуть меня в клинику для промывки мозгов или вовсе забыть о моем существовании.
– Так и сказал? – ужаснулась я.
– А что тебя удивляет, брось, ничего нового он мне не сказал. Мне тут одна мадам в душу дуром лезет, психолог, наверное. Уже не знаю, как ее послать, она не обижается, зараза. Папаня приветливым вдруг стал, не к добру, значит, с клиникой уже договорился.
– Вадим говорит, он раскаивается…
– Ага, сщаз! На публику работает, да и в чем ему раскаиваться? Того, что я чмо болотное, не прибавить не отнять. Мать сегодня тоже слезами меня поливала, как ей плохо, как она сожалеет. О чем? Она прекрасно отдохнула и загорела, о чем жалеть? Вернись она раньше как предписывают правила хорошего тона, ни ей бы кайфа, ни мне покоя не было бы.
Пашка искренне убежден, что безразличен своим предкам. Я тоже иногда так думаю, но от злости или от обиды, на самом деле я знаю, что это не так (в такой ситуации мои предки вели бы себя по-другому, не сомневаюсь).
Какое-то время мы еще мыли кости его предкам, потом переключились на моих, потом на школьные события, английский, танцы, Пашкины подарки, которые я разобрала только в субботу, их дарителей, смешные случаи и, в конце концов, телевизионные хохмы. Постепенно, Пашка успокоился и повеселел, даже алгебру за меня сделал. Вечером Мама проговорилась, что завтра ему снимут швы, но выпишут не раньше пятницы. Что будет после этого пока под большим вопросом. Посмотрим.
Самсонов проиграл выборы. Светка – наш президент. Теперь они не разговаривают. Светка переживает, я гадаю почему. Андрюха (Пашкин приятель) бросил Федорову, оказывается, во всем виновата я. Хочется воскликнуть ВАХ! Но мне лень. Математичка грозится мне трояком в семестре по алгебре, если я не возьмусь за ум. Как же мне за него взяться, если мой ум отлеживает бока в больнице. Не поставит она мне трояк, по оценкам, как ни крути, четверка выходит.
Ленка как-то разорялась, что оценки не важны, главное знания. Как бы не так. Мне не нужна алгебра, окончив школу, я думать о ней забуду (ну, может на первых курсах ВУЗа будет такой «проходной» предмет для общего развития), а оценка будет стоять – в аттестате, потом в дипломе. Зачем мне такая гадость? По этой оценке кто-то будет судить обо мне, типа я дуб и считать не умею. Что же делать, если так устроен мир, без бумажки ты букашка.
