– Чего это народ шарахается от наших книг? -дивится Люська.
– Так они ж на вражьей российской мове! – комментирует Жора. – Сейчас русским здесь будет тяжко. Что бы жить здесь, надо очень любить Украину!
Смотрю, Люське Жорины слова не понравились. А на сцене вдруг ка-а-ак гаркнут: " Смерть Российской Федерации!» Мы с Люськой ка-а-ак подпрыгнем! На Жору гладь. А тот глазками моргает, котиком прикинулся, Люську за коленку хвать. Вот, вот, мурлыкнет. Тут Люська ему и дала в ухо. Не за коленку. За «смерть Российской Федерации».
– Разве народ России виноват, в том, что происходит? – кричала Люська, барабаня розовыми пальчиками по лысой Жориной голове, с оселедцем.
А тут начался концерт. И молоденькие панянки, из Закарпатья, играя оголенными плечами, запели ужастики.
«Тече річка Тиса, в ній московська кров, москалів ми били, будем бити знов…»
Жуть! Я смотрю на Люську. Она на меня. И тут Жора Правосек услужливо переводит нам итак ясный текст.
– Течет река Тисса, славная река Западной Украины. По ней течет кровь наших российских братьев. Но мы непримиримые враги. Чего бы вы нам не говорили…
Тут Жоре Правосеку и досталась от Люськи еще порция тумаков. За кровожадность…
Завтра мы снова встречаемся на ярмарке.
Жорка обещал коньяк с марципанами притащить.
Народу на книжной ярмарке море! Не протолкнуться. А говорили, что интерес к бумажной книге поугас…
Падает на мой стол с книжками мужик, сбитый толпой читателей. Такой статный мужик, интересный. Разговорились. Оказалось, это Стив. Сер из Шотландии. Без хилта. В джинсах, в приличном кашемировом пальто. Говорит на русском почти без акцента.
– Шпион, что ли? – спрашиваю я его.
– Нет! – смеется шотландский мужик.– Инженер я!
Минут 40 мы с ним живо общаемся. Хохочем. И кажется, знаем друг друга уже сто лет.
Купил он аж четыре моих книжки. Наверное, из вежливости – для таких же русскоязычных шотландцев. Потом за кавой с чоколадками сбегал. Не мужик, мечта! Потом грустно взглянул на меня и говорит, что если жена его раньше него «дуба даст», то ему будет скучно и некому картошки почистить. И мне тоже стало грустно. Мне он так понравился… Но я честно пожелала его жене долгих лет жизни! Мы попрощались.
– Но, если вдруг, что.., то я готова картошку вам чистить! – кричу я сдавленным голосом ему вдогонку. Он, кажется, не услышал.
Появляется у моего столика дедушка. Седой, гордый, на меня не смотрит. А с ним его жена. Оба гладенькие, ухоженные, какие -то не такие, не наши. В руках дедушки стопка книг в количестве 10 штук. Кладет он книги на край соседнего стола, где развернулось одно известное украинское издательство, впритык с моим столиком. Дедушка писатель-биограф. Шевченковед. Продает авторские экземпляры под флагом своего издательства. Жизнь свою потратил на описание подвигов другого человека. Наваял за свой век аж 37 разных шедевров об этом украинском божке, за что Отечество не дало ему ни квартиры, ни машины. В Отечестве, кстати, куча объектов, носящих имя Шевченко. Площади, вузы, кинотеатры, парки, журналы… Но полного академического собрания сочинений гениального украинца до сих пор не издано. За три битых часа, что дедушка маячил перед моим столом, загораживая мою витрину, ни один его шедевр не продался. Его черноглазая жена-муза сидела тут же, печальная. И мои опусы, спрятанные его спиной от глаз читателей, перестали улетать. Делать замечания маститому коллеге мне было не по себе. Надо было найти выход.
