Сняв тридцать шесть кадров, пленку нужно было в темноте извлечь из фотоаппарата и поместить в специальный проявочный бачок. Чтобы начать печатать с пленки фотографии нужно сначала ее проявить в специальном растворе, затем промыть, затем зафиксировать и снова промыть, высушить и только после этого можно печатать. Почти у каждого, кто имел фотоаппарат были принадлежности для проявки пленки и оборудование для печати фотографий. А вот все растворы: «проявитель» и «закрепитель» покупались в специальном магазине в сухом виде. На самом деле процессы фотографирования и печати фотографий были очень трудоемкими, но интересными.
– Насыпаешь примерно половину коробочки и в центр кладешь таблетку гидроперита, – продолжила Элла.
Внесу еще одно уточнение. Вы, мои дорогие читатели, наверное, не догадываетесь, зачем в советских квартирах имелись эти таблетки.
Женщины всегда хотят быть красивыми, но природа их всех сделала разными. Писком моды в этот период стали блондинки, поэтому те, кого природа не наградила этим цветом, беспощадно обесцвечивали свои волосы раствором гидроперита. Красота всегда требует жертв.
– Аккуратно, чтобы не смешивать эти два компонента, перематываешь коробок нитками, – сказала Элла и внимательно посмотрела на меня.
Я кивнул, сдерживая негодование.
– Откуда ты это знаешь? -выдавил наконец я вопрос, который казался мне смертным приговорам.
Она засмеялась.
– А разве я не учу в школе химию?
– Ты что, пероксид водорода с карбамидом, – быстро проговорила Элла. – Вот я нашей химичке расскажу, что восьмиклассники не знают элементарной химии.
Мне стало стыдно и обидно. Никогда я еще не испытывал эти два чувства одновременно. Стыдно было, потому что я, действительно, не знал химии, а обида съедала меня из-за того, что я гордился нашим с Сашкой изобретением, а оказалось, что оно известно уже всем.
– Да,– вдруг оживилась Элла,– а название «Белый парашют» красивое, мы называли эту смесь просто «дымовуха». Я запомню.
После фейерверка и «Белого парашюта» многие начали потихоньку разбредаться. Кто-то направился домой, кто-то пошел погулять по городу, а кто-то расположился на освободившейся скамейке, потому что старушки, занявшие ее с утра, разошлись по домам. Я с тревогой посмотрел на Эллу.
– Мне пора, – прошептала она. – Проводишь?
Я утвердительно покачал головой.
– За ветровкой домой зайду и пойдем.
Она засмеялась:
– Мне бы тоже не мешало привести себя в нормальный вид, а то всех прохожих распугаю.
Джинсы почти высохли, поэтому Элла натянула их, попрощалась с именинником и вышла из квартиры. Было около одиннадцати часов, осеннее солнце, которое днем радовало нас своими теплыми лучами, сейчас спряталось и его место заняла холодная луна. Своим бледным ликом она нехотя освещала землю. На черном небе появились редкие, но яркие звезды, погода начала портиться и обещала завтра расплакаться мелким и нудным дождем. Я замешкался дома, и когда вышел, Элла уже дрожала от холода.
– Замерзла? – тихо спросил я.
– Чуть- чуть, – стуча зубами, проговорила она.
Я провел рукой по ее бедру и удивлённо спросил:
– Высохли?
–Да, – радостно ответила она, – и пятен нет и почти сухие.
– А ветровки нет?
– Тепло же было.
Я быстро снял свою ветровку и накинул ей на плечи.
– Спасибо, – прошептала она, – а ты?
– Не замерзну, я же сибиряк.
Она засмеялась, просунула руки в рукава и застегнула молнию.
– Так теплее, – уточнила она и взяла меня под руку.
