Глава 2. Кто виноват и что делаю
Детство у меня было жёлтое: желтоватые шторы, потолки с бурым отливом, налёт на всём, что окружало, и запах табака. Теперь я его уже чувствую, а в детстве не было запаха, потому что курили все – привыкла. Смолили тяжёлые советские «Яву», «Пегас», «Астру», «Беломор», и пахучая никотиновая желтизна проникла в меня, пропитала насквозь, стала для меня чем-то для жизни само собой разумеющимся. Я росла курящим человеком, в мире курящих людей, в курящей культуре. Сказать, что впитала с молоком матери, не могу – вредность характера, видимо, была врождённой, поэтому молоко материнское я не переносила отродясь, а вот сигаретный дым – вполне.
Запах этот, вездесущий и пронырливый, залезал в каждую щель, в каждый уголок: в постельное белье, в полотенца, в мебель, в одежду, в волосы, в клавиши старого пианино, он оставался на пальцах после прикосновений, но это ещё терпимо. Мерзость начиналась, когда надо было мыть пепельницы, и от них был уже не запах – от них была вонь, которая к тому же въедалась в руки и красила пальцы. Особенно противно почему-то было мыть пепельницы из больших рапанов. Противно и обидно – они же ракушки, им бы шуметь морем у уха, а они теперь – пепельницы. Когда отмывались гарь и чернота, внутри у них обнаруживалось такое розовое нежное нутро, будто они живые, и мне казалось, что у них, как и у людей, был выбор, но они предали море и, отдав себя в пепельницы, ведут себя недостойно и безнравственно. Отмывала я их особенно тщательно, словно пытаясь вернуть на путь истинный, а потом прикладывала к уху и слушала в них море, пока они снова не становились пепельницами.
Была у меня и детская выгода от курения – в сборной пепельнице из металлических ёжиков был самый верхний, ежонок, тот в который пепел стряхнуть нельзя, потому что он крохотный с тремя иголками. Он, конечно же, перекочевал ко мне в игрушки и жил там вместе с пупсами и сурком. Но каждый раз после генеральной уборки, когда все пепельницы вместе собирались на подоконнике, ёжики прыгали друг в друга и становились одним большим ежом, моему маленькому ежонку приходилось покидать ящик с игрушками и снова становиться вершиной пепельницы. Вот такая ежиная трагедия.
У ребёнка, родители которого курят, мало шансов избежать той же участи – являясь примером модели выживания, родители выписывают детям разрешение вести себя так же, что бы они ни делали. Как-то в одной передаче про магов-экстрасенсов был немного необычный сюжет: экстрасенсы женщину спасали, якобы много родственных ей мужчин жизнь самоубийством покончили. И все чародеи рассказывали про проклятие рода и сглазы, сверкали глазами, стонали и ритуалы проводили со свечами и ножами. Запуганная женщина плакала, всхлипывала уже – у неё сын, она очень за него боится, вдруг и он по стопам пращуров отправится. Один из магов не удержался, пожалел её, видимо, и спрашивает:
– А скажите, уважаемая, вот вы альбом нам этот показываете, в бархатном переплёте, с героями этих ваших убийственных историй. Каждому суициднику в нём уделено несколько страниц. Это у вас откуда такая книженция, позвольте поинтересоваться?
– А это, – отвечает дрожащая женщина, – ещё моя прапрабабка стала собирать, а потом все дополняли.
– Так у вас все мужчины в роду на себя руки накладывают? – продолжает допрос маг.
– Да нет, разумеется, как бы мы тогда выжили. Некоторые, и очень не хочется, чтобы в их числе оказался мой сын.
