Дневник незначительного лица - страница 8

Послал свой фрак и невыразимые к портняжке за углом, дабы отутюжил. Запиской попросил Тамма в понедельник не заходить, ибо мы приглашены к Лорду-мэру. Подобную же записку послал и Туттерсу.

Кэрри отправилась в Саттон, к миссис Джеймс, посоветоваться о туалете на понедельник. Случайно упомянул Чирею, старшему чиновнику, о нашем приглашении, и он сказал:

– А-а, меня позвали, да едва ли я пойду.

То, что такой невежа, как Чирей, тоже приглашен, еще более в моих глазах обесценивало приглашение. Вечером, пока меня не было дома, портняжка принес мой фрак и брюки, но поскольку у Сары не оказалось ни шиллинга, чтоб заплатить за глажку, он все унес обратно.

Теща возвратила приглашение, которое ей посылали, чтоб она на него порадовалась, извиняясь за то, что опрокинула на него стакан портвейна. От злости я не мог проронить ни единого слова.

Купил пару бледно-лиловых замшевых перчаток для понедельника и два белых галстука, на случай, если один будет поврежден при завязывании.

Воскресенье. Прескучная проповедь, во время которой, с прискорбием сознаюсь, я дважды вспоминал о завтрашнем приеме у Лорда-мэра.

Великий день, чудесный праздник – прием у Лорда-мэра! В доме все вверх дном. Мне пришлось одеваться до половины седьмого, ибо далее вся комната требовалась Кэрри. Миссис Джеймс явилась из Саттона ей помогать; и мне показалось, что, может быть, несправедливо с ее стороны требовать еще и безраздельного внимания Сары, нашей служанки. Сара без конца выскакивала из дому – принести то, принести се «для миссис», и не единожды я, при всем параде, принужден был отворять дверь черного хода.

Мальчишка от зеленщика, не разглядев меня, сунул мне в руки два вилка капусты и полдюжины угольных брикетов

В последний раз это был мальчишка от зеленщика, который, не разглядев меня, ибо Сара не зажгла газа, сунул мне в руки два вилка капусты и полдюжины угольных брикетов. Я с презреньем швырнул все это оземь и даже так забылся, что надрал мальчишке уши. Он убежал, хныча и вопя, что он де меня к суду притянет, – только этого мне не хватало! В кромешной тьме я ступил на вилок капусты и в итоге растянулся на плитках пола. С минуту я был как громом поражен, однако, овладев собой, ползком добрался до гостиной и там, глянув в каминное зеркало, обнаружил, что подбородок у меня в крови, сорочка в угольных разводах, а левая штанина разодрана на колене.

Однако миссис Джеймс принесла мне сверху свежую сорочку, и я в гостиной же переоделся. Подбородок я заклеил пластырем, а Сара преискусно залатала продранную штанину. В девять часов Кэрри вплыла в гостиную, как королева. Никогда еще не видел я ее такой прекрасной, такой изысканной. Платье на ней было атласное, небесно-голубое – мой любимый цвет, – а на плечах, для полноты картины, кружева, взятые взаймы у миссис Джеймс. Мне показалось, что платье, возможно, чуть длинновато сзади и решительно коротко спереди, но миссис Джеймс мне объяснила, что сейчас так носят. Миссис Джеймс была очень мила и одолжила Кэрри еще и веер из слоновой кости в красных перьях, которому, она сказала, нет цены, ибо перья принадлежали кахусскому орлу, ныне уже вымершей птице. Я заикнулся было, что мне больше нравится тот беленький веерок, который Кэрри купила на базаре за три шиллинга шесть пенсов, но дамы дружно на меня напустились.

В резиденцию Лорда-мэра явились мы слишком рано, что, впрочем, вышло к лучшему, ибо я имел случай побеседовать с его сиятельством, который великодушно уделил мне несколько минут; правда, должен признаться, я не без огорченья обнаружил, что ему неизвестно даже самое имя мистера Джокера, нашего начальника.