Мои ляжечки вдруг совершают лёгкое движение, как непослушные козочки, но вмиг возвращаются обратно к хозяйке. "Возбудился, а потом я на него села. Я села". Альфред вперился в меня стальным немигающим взглядом. "Кое-что ему потрогала, с обратной стороны, это очень чувствительно. Я русскому тоже потрогаю. Как думаешь, поможет?".
Альфред хватает меня под мышки, и, обдав частым горячим дыханием, толкает на диван. Жёстко прикажи покорному капралу, командир! Я служу в сексуальной роте, где маршируют голыми! "Есть" разодрать себя напополам! По Уставу, ноги должны быть раскинуты широко! Сгибание колен карается изнасилованием! Учи меня! Учи! Учи! Учи! Учи! Учи!
29 июня, пятница
Написала Саше: "привет, ты в городе?". Опять не ответил, а жаль, 200 евро мне не помешали бы. Наверное, я не в его вкусе или нашёл себе моложе. Но никогда не признается. Помню, тем вечером сидели в кафе и я спросила: "ты можешь смотреть в глаза и врать?". Русский ответил сразу и по-простецки: "да". Я возмутилась и переспросила, а он лишь повторил ответ. Ну и наглец!
Альфред в понедельник выдал деньги на аренду, а я добралась до оплаты лишь сейчас, растяпа. Значит, так: 70 евро в мэрию за нашу с командиром квартиру, плюс 30 евро коммуналка. И 150 евро за мою общагу, она ведь запасной вариант для работы. Перевела со своей карточки, а наличку Альфреда положила в кошелёк.
5 июля, четверг
В торговом центре – пустынный полумрак, летом народ ленив. В бутиках томятся одинокие продавщицы. Не могу найти янтарный магазин. На втором этаже в дальнем закутке открыта стеклянная дверь. За ней две большие витрины, накрытые полиэтиленом и расставленные как попало. "Мы ещё не работаем", – грубовато бросает мужчина. Солидный, в чёрной кожаной жакетке. Нос у него крупный, испещренный ямочками, как наперсток, а у ноздрей тянутся красные кровяные прожилки.
– Что здесь будет? – делаю взгляд любознательного ребёнка.
– Янтарные украшения, заходите через недельку.
Волосы седые, под чёрной майкой шнурочек: какую-то штучку на груди носит. Раздеть бы да посмотреть. Он грузный и медленный, вид у него усталый. Может, вчера пил? "Зайду, давно хотела бусы", – пытаюсь заглянуть в глаза. Но он будто рыцарь в скафандре, и даже духи с феромонами не помогли.
11 июля, среда
Директор снова жужжит напильниками в цеху нашего салона. Согнулся над верстаком в пластиковой маске, на лбу капли пота. "Отдохни уже", – говорю. Вышел из цеха, расселся в кресле у столика. Заварила мой травяной чай, особый, ведьминский.
– Новый магазин открывается. Может, предложим туда наши колечки?
– Ну, спроси для интереса.
Он настоящий большой талант, мастер. Каждое его кольцо – произведение, какого больше не будет. Худой как жердь, с копной прекрасных тёмных волос, и если на лоб повязать ленточку, получится ремесленник со старинной картины. Всегда спокойный, обстоятельный, а если у меня неприятность, обязательно спросит и посочувствует. Хороший мужчина.
Три года назад развёлся, теперь новая жена. Приходила в салон – ничего особенного, пергидрольная блондинка. А директор – особенный, даже мне до него не достать. Правда, девчонка из налоговой, куда ношу отчёты, шепнула: мол, у него есть пассия на стороне, работает в музее. Но какая мне разница? Я к нему даже подкатывать не пыталась: он заоблачный, да ещё и моложе меня. И неудивительно, что у него любовница. Какой бы ни был талант, а мужскую природу никто не отменял.
