А потом его накрыла ревность. Глупец! Началось с того, что он, как всегда, уехал. Но если у тебя молодая жена, то надо подумать, стоит ли так часто разъезжать. Рано или поздно это надоедает любой женщине, особенно если она младше тебя на 20 лет. В тот вечер подруги позвали посидеть: к Симоне приехал фраер из столицы. Я оставила сыночка с сестрой и пошла. Фраеру было лет под 30, в пиджачке и галстуке, сын милицейского начальника. Симона пригласила нас, чтобы хвастаться. Она и сама уже училась в Сильвине на библиотекаря, так что мы были созваны, чтобы созерцать чужой успех.
Имя её парня я уже забыла, но помню, что с порога посмотрела на него подчеркнуто равнодушно, даже с лёгким презрением. Он же в ответ взглянул вопросительно. Еще с нами была, помнится, Янина со своим деревенским ухажером, её соседка с парнем, а я очутилась без пары. Впрочем, какая пара может быть у замужней женщины? На столе стояли огурчики в банке, кислая капуста, а Симона вдобавок жарила курицу, постоянно выскакивая на кухню. Водки было много.
Среди тостов, разговоров и курятины глазки симониного парня то и дело пробегали по мне. Невзначай, случайно, как лёгкий ветерок. Они были то любопытными, то приветливыми, но на празднике молодого пьянства становились всё более развязными. Я и сама то и дело постреливала взглядом в его сторону, но выходило это случайно, а не потому, что он мне понравился. Ничего особого в нём не было, кроме его столичного папы. Так мы переглядывались пару часов, и поверьте, никакого продолжения я не ждала и не хотела.
Сортир был на улице, и кто-нибудь периодически бегал во двор. Я тоже выскочила. На дворе стояла непроглядная темень, уши обжигал мороз, и всё надо было делать по-спортивному. А когда спешила обратно, в темноте кто-то схватил меня за плечо. Схватил резко и властно, и я сама не поняла, почему через секунду ощутила пьяное и горячее мужское дыхание у своих губ. Происходящее казалось нереальным, как в кино про шизофрению. Почему я не дала ему по лицу? Почему не заорала, не вырвалась? Наверное, не хотела портить вечер остальным. Не знаю. Я могла поднять жуткий скандал, но меня парализовало, будто кролика перед коброй, и я до сих пор не могу этого объяснить. Я почувствовала себя насмерть испуганным трехлётним ребенком, попавшим в тёмный зал без окон и не знающим выхода.
Симонин парень жадно впился в мои губы, закрыв своим телом. На меня будто обрушилась ледяная волна слабости, и эта слабость была отвратительной и губительной. Она разлилась во мне словно яд, подло подкашивая ноги и оставляя без движения. Впрочем, это была не совсем я. Это было другое, незнакомое неразумное нечто, вдруг проснувшееся во мне и без спросу заполнившее меня собой. А потом он схватил меня за пальто, наспех накинутое на плечи. Схватил как украденную вещь и властно потащил к навесу, под которым были сложены дрова. Он бесцеремонно и грубо нагнул меня, затем толкнул, заставив опираться на поленницу и, задрав мне одежду, через несколько секунд вошел в меня сзади. Я слегка вскрикнула, тут же сообразив, что надо молчать, потому что нас могут услышать.
Наш неритмичный танец длился пару минут и я поняла, что сегодня фраер не сможет кончить. Улучив момент, я ловко вывернулась, быстро поцеловала его в губы и бросилась обратно в дом, по пути натягивая трусики. В коридоре отдышалась, поправила прическу и платье, и, сделав беззаботное выражение лица, вернулась за стол. Симона, как мне показалось, ничего не заподозрила, потому что все уже были под хорошим градусом. Да я и не была ни в чём виновата. Минут через пять появился фраер. Больше в тот вечер я на него не смотрела. Ну, может быть, пару раз, не больше.
