Дневник школьника уездного города N - страница 19

Игорь прекратил играть. Народ, больше не удерживаемый магией музыки, растекся по своим делам. Гитара оказалась в руках подвыпившего Авдея. Он неумело ударил по струнам – они жалобно заскулили, а он, не обращая внимания на их плач, пустился во фристайл, изредка подгоняя свое безумное рифмоплетство хлесткими ударами по струнам. Я катался по полу от смеха. Остальные: Тарас, Игорь и Сева – тоже держались за животы. Жаль, я не запомнил его импровизированных стихов – да и невозможно в напечатанном тексте передать интонацию, тембр голоса, мимику – все то, что заставляло нас задыхаться от хохота.

– Тебе надо играть в подземном переходе, – отдышавшись, сказал я, когда Авдей, уставший, отдал гитару Игорю. – Сможешь заработать себе на выпивку.

Сева с Тарасом заржали, Авдей усмехнулся, но в его глазах я заметил нехороший блеск, будто эта идея и вправду могла заслуживать внимания. Тарас начал доставать Севу:

– Сыграй «Батарейку», – говорил он.

– Отстань, – отвечал Сева.

Пару лет назад он закончил музыкальную школу, но так ничему и не научился. Его туда отдали родители. Сам он не горел желанием заниматься музыкой, да и, по-видимому, не имел способностей – так отходил для галочки и для родителей. Оставалось загадкой, как он вообще умудрился сдать экзамены. Мы не упускали случая подколоть его. На все вопросы, ответы на которые не водились в его голове, он всегда отвечал: «Отстань».

– Ну сыграй «Перемен», – не унимался Тарас.

– Отстань.

– Ну сыграй, что умеешь.

– Отстань.

Вот так прошли каникулы. Уже завтра надо будет собирать сумку, выложить ненужные учебники, которые пылятся там еще с прошлой недели, лечь желательно не поздно, чтобы потом встать в семь утра, и тащиться в школу в переполненной маршрутке.

Когда это уже закончится? А самое страшное: когда это закончится – что будет потом?

Мать сегодня ходила на родительское собрание… О том, что было, когда она вернулась, писать нелегко. Нелегко подобрать слова. Что-то типа «и земля разверзлась, и грянул гром среди ясного неба, и проклятия всего мира обрушились на мою несчастную голову…» Нет, такие слова не подходят. Ирония тут совершенно ни к чему. Потому что она права. Я сначала хотел проигнорить, как обычно, пропустить мимо ушей, потом злился, думая – она ничего не понимает… Но сейчас, после нашего разговора, осознаю: она права.

Оценки за прошлую четверть у меня хреновые – да и те, что есть, я получил чудом: кто-то поставил якобы авансом, кто-то сжалился, кто-то просто не захотел портить статистику. Так что ничего хорошего от сегодняшнего похода матери в школу я не ждал.

Вернувшись домой, она долго молчала. Еще с порога я понял – дело дрянь. Она не смотрела на меня. Даже не поздоровалась. Пока на кухне она разогревала еду, я тихо сидел за столом, не решаясь уйти в свою комнату. Она стояла ко мне спиной. Размеренно гудела микроволновка. В соседней комнате неразборчиво бубнил телевизор. Все звуки долетали словно издалека, словно сквозь вату. Напряжение на кухне росло. Звенел сам воздух, будто наполненный угарным газом. Казалось, неверное движение или, что еще хуже, какой-нибудь звук, подобно искре, способны были взорвать всю квартиру к чертям собачьим. Потом внезапно напряжение спало. Я осторожно поднял глаза на спину матери и увидел, как ее плечи сотрясались, а сама она, склонившись над раковиной, беззвучно плакала.