Дневник Славы Былинушкина из 4 «Ж» - страница 2

Наглая псина не отставала. Я лихорадочно махал прохожим, чтобы они расступились. Меня провожали неприличными словами, но я не огрызался: берёг дыхание, хотя от него остались жалкие лохмотья.

И когда я влетел на школьный двор, то хрипел, дребезжал и квакал от удушья. Псина притормозила у забора, обдала меня на прощание мерзким лаем и заковыляла восвояси. Я повалился на землю.

Вовка пришёл, когда ко мне вернулся человеческий облик. Пришёл непыльным, но я не обиделся: он не виноват, что собака погналась за мной, а его проигнорировала. Я молча протянул ему букет, точнее ошмётки, которые от него остались – рожки да ножки. Цветы поломались, растеряли лепестки и напоминали облезлый веник. Рвань, а не букет. Вовка яростно швырнул его в траву.

– Ладно, – подбодрил я, – найдём другой цветник.

Но правильно я говорил, что лучше не связываться с девчонками. Злополучная клумба торчала под камерами, и к концу учебного дня директор был в курсе нашей мушкетёрской акции. Не буду рассказывать, как нас с Вовкой чихвостили – до сих пор уши полыхают. Я после этого Вовке заявил, чтобы он с джентльменством завязывал. Жили без девчонок – нечего и начинать. Хотя другие как-то умудряются с ними ладить…

Вчера отмечали Вовкин день рождения, он полкласса позвал. Мама Вовкина, которая художница, для нас квест в лесу устроила – загадки, разгадки. Я квесты люблю, особенно детективные, когда надо по следу идти. Но Вовкины квесты – скучные, математические: он любит цифровые головоломки и задачки на логику, что, конечно, навевает мысль о некоторых проблемах с его здоровьем, но, кроме математики, ничто не выдаёт в нём психа, и я терплю, ведь мы друзья.

Поскольку к Вовке я уже третий раз на день рождения ходил, то всю эту нудятину с математикой предвидел и предусмотрительно захватил с собой металлоискатель. Папа в юности увлекался кладоискательством, но ничего стоящего не нашёл и металлоискатель забросил, а я подобрал. В лесу, где Вовка день рождения праздновал, – развалины дворянской усадьбы позапрошлого века: её много лет назад обнесли забором и собирались восстанавливать, но до сих пор не начали. Забор без присмотра щепками пошёл, и любопытные туда давно дорогу проложили. Мы с мамой рядом на великах катаемся, видели.

План мой был прост, как берёзовый лист: пока народ мотыляется по поляне с математическими ребусами, я проникаю в усадьбу с металлоискателем и хорошенько её сканирую. Зря кто-то считает, что в местах, в которых до тебя побывали сотни ног, ничего интересного не обнаружится. Археологи приведут вам кучу обратных примеров. Даже в египетских пирамидах до сих пор новые саркофаги открывают. Я верю, что в земле спрятано много неразгаданных секретов и простой гвоздь может оказаться ключом к великой тайне.

За компанию я взял Марка: он, как и я, математику презирает. Шепнул ему в самом начале, чтобы был начеку. Марк поначалу отказывался, мол, неохота. Ясное дело, трусил. Но я ему железобетонный аргумент выкатил: найдём клад – поделим пополам, иначе я себе всё возьму, а ему кукиш останется.

Марк колебался, но согласился: металлоискатель никогда математике не проигрывает.

На поляне кроме нашей компании много людей гуляло, и мы вдвоём легко смылись. Добежали до дыры в заборе и юркнули внутрь, дощечкой прикрыли от посторонних глаз. Когда усадьбу забором обносили, то рядом повесили плакат, как она раньше выглядела. Симпатичная – двухэтажная, жёлтая, с колоннами и каменными львами возле лестницы. Сейчас усадьба как дом погорельцев: окна выбиты, потолок местами обвалился, львы и вовсе потерялись. Марк заявил, что полы в доме непрочные и туда он ни за какие коврижки не сунется. Я спорить не стал: сам понял, что внутрь заходить опасно. Но дворяне тоже не дураки были, наверняка они свои сокровища не только в доме хранили, но и вокруг.