В то время проводились экзамены в аспирантуру. Напряжение росло. Фраза «Что нас не убивает, делает сильнее» в моем исполнении звучала: «Что тебя не убивает сейчас, медленно и мучительно обязательно добьет позже». Раньше не понимала вечных нытиков. В итоге стала одной из них. В последние семь лет – два года в лицее и пять лет в университете – нам внушали, что мы достойны лучшего. Все детские сказки приучали к простой истине: «Чудеса произойдут, надо только подождать». Но в сказках интрига длится на двух-трех страницах, а тут уже полгода жизни насмарку.
Я все еще работала в 1С. Ждала, когда смирюсь с положением дел. Все уверяли:
– Потерпи. Привыкнешь. Полюбишь. Мы же смогли.
– Сколько времени у вас ушло на то, чтобы привыкнуть?
– Лет тридцать. Зато сейчас все хорошо.
– И что, мне теперь все это время страдать?
– Все же так живут. Не думай об этом. Как родишь ребенка, эти глупости выветрятся из твоей головы. Ищи мужа, продолжай нормально жить.
– Зачем? Чтобы он мне говорил, что делать? Неужели я родилась только ради того, чтобы постоянно выполнять чьи-то указы: родителей, преподавателей, начальника, мужа? В этом нет смысла.
– Перестань задавать вопросы, рожай уже.
Время шло, а привыкнуть не получалось.
Сложно оказаться вне системы, когда вся жизнь до этого шла по расписанию. Изначально было известно, что будет дальше: детский сад, школа, университет. Мы научились учиться, но не жить. Все время нам внушали, что нужно говорить правду, а в реальной жизни, оказывается, от нее как раз больше всего проблем. Мы привыкли сдерживать обещания, а никто так давно не поступает. Впереди целая жизнь, только, оказывается, никто к ней в действительности не готовит.
Наши родители, кто мог хоть как-то пролить свет на происходящее, сами привыкли отказываться от желаемого. В то время все работали во имя интересов общества и страны, получая соответствующую отдачу. Думать о себе было позорно, глупо и рискованно. Оказаться вне системы считалось равносильно самоубийству. Мы же, дети 90-х, стали свидетелями разрушения старых стереотипов, идеалов и отсутствия новых. Как будто полюса изменили направления. Пускай в то время мы были детьми, это не помешало нам замечать перемены: хорошее обесценилось и потеряло уважение, а то, что было плохо, стало нормой. На улицах появлялись образованные, интеллигентные бомжи. Все резко обнищали. Раньше в магазинах хоть и было пусто, но, если появлялось что-нибудь, почти каждый мог позволить себе это купить или обменять на талон.
Потом появились первые супермаркеты с изобилием продуктов и отсутствием очередей. К тому моменту мало кто мог себе позволить заполнить даже дно корзины. Пустой холодильник во всех кухнях страны стал неизбежным атрибутом. Младшие донашивали вещи старших. Одно радовало: никто ни над кем не издевался по этому поводу. Нищими были все.
Мы, дети, многое пропустили, хоть и слышали про организации, которые обещали быстрые деньги и отбирающие последнее взамен, убийства журналистов, и.т.д. До этого телевидение транслировало только достижения в стране, теперь же резко заговорили о потерях, «успокаивая» сеансами гипноза по центральному каналу. Чуть ли не каждую неделю нам обещали конец света в виде кислотных дождей и астероида. До сих пор помню, как мы с подружкой сидели на качелях и смотрели в небо, в ожидании последнего. Уже темнело, а мы еще были живы.
