Дно - страница 4

Последующий день принёс новые заботы. Потом прошло ещё два дня. Неделя. Горе его провалилось куда-то вовнутрь, он успокоился, но данность открытия никуда не ушла. Он стал с ней жить. Толику он не накостылял, хотя, виделись после того случая не раз. Да и сам Толик, со свойственной детям беспечностью, напрочь забыл о своём хулиганстве. Лиза с удивительной стойкостью проходила мимо Лёньки как сквозь пустое место и на приветствие не отвечала. А скоро и Лёнька перестал здороваться. Он понимал, что заслужил то, что имеет.

Взрослея, Лёня не изменился. Он уступал всем и во всём. Ваське Круглову – место за партой. Витальке Шилову очередь в буфете. Его отталкивали локтями, отпихивали. Запросто давали тумаки и пендели. Потому что как считали, он лошок и чмошник. Леонид привык себя видеть тем, кем видели его другие. Друзей он выбирал по мягкости и ориентировочно по своему лекалу. В классе таких было двое, и все они были презираемы юркими одноклассниками. С ними Лёня делился впечатлениями, обменивался аудиозаписями, ходил в бассейн, а иногда в кино. Дома же, пока мать ещё не болела, Леонид был посвящен себе и книгам. В этом удивительном волшебном мире он преображался. Он сражался на баррикадах с Гаврошом, искал клад с Джимом на острове Сокровищ, подолгу разжигал огонь с Робинзоном Крузо и разил шпагой кардинальских прихвостней вместе с Д, Артаньяном. Лёня любил читать, потому что только тогда он становился другим и здесь, надо сказать, он не мирился с подлостью как в жизни. Книжный герой закипал жаждой мести и справедливости и он, Лёнька закипал. Герой был готов бить, колоть и побеждать. И Лёнька был готов, до боли в костяшках…. Скорей всего, он отожествлял себя с героями книг, полностью входил в их шкуру, их разум. Нередко он мучил себя вопросом, как перенести книжную отвагу в своё жизненное пространство. Да, он был незлобливый, был мягкий по своей натуре и не мог ударить кого-либо в лицо, хотя и вспыхивал от ярости, когда били его. Самое большое, что он мог – это оттолкнуть драчуна, но это только раззадоривало последнего. Лёня искал выход из этой жизненной дилеммы, отчаянно искал, но не видел двери. Он чувствовал в себе лишь далёкий потенциал, где-то глубоко, под пластами своего мягкого характера. Книги те, что он читал, переносили его под эти пласты, но не могли их разорвать. Никак. Сказывалось его табу на драки и клеймо труса, которое он сам себе проставил в ту памятную ночь. Странно, спрашивал он себя, отец был лётчиком, разведчиком Арктики. Трусов туда не берут. Если папа не был трусом, откуда эта пакость в его крови? Мама – женщина, не в счёт. Да и гены идут к сыну по отцу. Тогда как? А может быть, храбрость надо расшевелить, разбудить? Но если храбрость есть, то она есть без всяких стимулов. А если нет, так откуда ей взяться? Так думал Лёня уже в одиннадцать лет и призывал своё мужество всякий раз, выходя в школьные коридоры. Он был уже не тот конечно, что у карусели, но и не тот, что в книгах. Увы, не тот. Проклятие карусельной истории тянулось за ним как шлейф.

Помог случай. В канун окончания пятого класса он выходил из школьной гардеробной, когда его привлёк шум, доносящийся из дальнего угла. Старшеклассники чего-то там пинали, заводя друг друга криками. Правильней сказать, там был один старшеклассник, а остальные – параллельного класса и плюс, затесавшийся из их класса Круглов. Между ними бегала девчонка, тоже с параллельного, и расталкивала парней. Те ржали как кони и опять пинали…. Предмет, как, оказалось, был сумкой и, судя по тому, как она глухо и тяжело елозила по полу, в ней находились учебники или ещё девчачьи штучки. Лёня догадался, что футболят сумку той, которой это не нравится. В первый момент возникло желание уйти. Без колебаний он понёсся на выход, тело само это совершало, а мысли торопили оказаться там, где всего этого ужаса нет. Внезапно что-то дёрнуло его, невидимой нитью придержало. На секунду его ноги залипли, а потом он и вовсе остановился. В голове происходила борьба. Не было за и против. Был просто пат как в шахматах, всего в долях секунды, а потом…. Словно кто-то приподнял пласт, и оттуда вышло настоящее. Не думая, Леонид проскочил в гардеробную и бомбочкой влетел в круг беснующихся подростков. От неожиданности те отступили, попятились, наступая друг другу на ноги. Взъерошенный и напыженный Леонид схватил пыльную сумку, затем зло прожег взглядом испуганную девчонку, дёрнул её за руку и потащил вон, на выход.