До Эльдорадо и обратно - страница 42

‒ Живее всех живых! Спасибо! Ну, поехали!

Стали мы с главным бухгалтером документы на получение пайка из ЦБ готовить. Да только в ЦБ из условий такой лабиринт соорудили – куда там Дедалу с Минотавром! Однако мало-помалу, кое-как что-то состряпали. И всё же одно препятствие стояло Берлинской стеной между мной и Эльдорадо. Не хватало нам требуемой величины уставного капитала. Что делать – ума не приложу.

В этом месте ЦэБэшного лабиринта, Ариадна ‒ главный бухгалтер и говорит:

‒ Это элементарно, Ватсон! Простите, забыла ваше отчество. Какой, говорите, капитал нам нужен?

Берёт письмо в ЦБ, где был описан весь наш экстерьер, и впечатывает в него необходимую величину этого самого капитала.

‒ Что вы делаете?!

‒ А что? Мы сейчас ксерокопию с письма снимем – заметно, что цифра после впечатана, не будет.

‒ Да разве в этом дело? Письмо и перепечатать можно. Но от этого подлог не исчезнет!

‒ Ах ты божешь мой! Держите меня трое! Подлог! Слова-то какие – чистый прокурор! Да если бы мы в министерстве творчески к делу не подходили, обороноспособность страны давно бы порушилась, поскольку не видать бы нам финансирования, как мне поездки в Париж! А перепечатывать письмо я не стану, ночь уже на дворе, муж ни за что не поверит, что я с таким интересным мужчиной письма перепечатываю.

Этим последним она меня окончательно покорила – подмахнул я ксерокопию письма (на всякий случай, левой рукой, чтоб потом можно было сказать, что подпись не моя).

И что вы себе думаете? Получили мы из ЦБ свой «аленький цветочек»! А сладкоголосую сирену я вскоре отправил в Париж за счёт заведения. Так что и её мечта сбылась.

Эпизод третий. Подпольщики

«Строгий секрет. Государственная тайна… кто, по-вашему, этот мощный старик? Не говорите, вы не можете этого знать!»

Остап Сулейман Ибрагим Берта Мария Бендер-Бей

Полгода пролетели в радостных заботах по выдавливанию соков из государевых денег. За это время разгон инфляции достиг таких масштабов, что можно было и в самом деле начать кредитовать оборонку. Рубли так стремительно превращались в пыль, что вернуть займ ЦБ не представляло труда, а пыль от рублей можно было заводам и подарить, чтоб не плакали о возврате. (Как и обещал отец, эмир помер).

В результате я стал уважаемым членом общества. Мне даже после произнесения тоста: «Во славу русского оружия!» позволялось пить не до дна. Чудо-богатыри делали скидку на мой малый вес. «Ладно, отстаньте от него, ему ещё деньги считать!» – говорил Святогор – предсовета. Надо отдать ему должное – лучшего начальника за всю жизнь я не встречал.

Он простил мне даже отсутствие на рабочем месте в переломный момент истории – 19 августа 1991 года – и не оказание помощи ГКЧП. Сам-то он издал приказ всемерно поддерживать это начинание. Вы не поверите (потому что никто не верит), но в это время я отдыхал с семьей в Форосе (местечко выбрал, а?), поэтому всё судьбоносное пропустил вместе с Горбачёвым.

Как-то, по-моему, в ноябре 1991 года, звонит Святогор мне в кабинет.

Да-да, теперь у меня был собственный кабинет! Раскинулся он на месте бывшего склада (для швабр, половых тряпок и пр.), отбитого у заведующего этим складом в честной аппаратной борьбе. (А завскладом-то, чистая душа, при нашем первом разговоре нагло заявлял, что ноги моей не будет на его родовой территории).

Для оценки достигнутого мною положения в обществе, нужно отметить, что звонил он по «вертушке». «Вертушка» ‒ это телефон правительственной связи. Наличие его у меня было предметом моей гордости, поскольку «вертушку» ставили только номенклатурным людям, в качестве знака отличия ‒ нечто вроде генеральских погон. Предполагалось, что значительным персонам для обсуждения важных государственных вопросов требуется особая связь. Однако, к моему удивлению, 99% звонков сводились к просьбам решить бытовые проблемы. Первый, как сейчас помню, был звонок замминистра, просившего купить ему топор.