- Что? - пока полощу тряпку в ведре, поднимаю на неё предупреждающий взгляд, который она точно проигнорирует.
Верхние кухонные шкафы уже блестят, мне остались нижние. Мы отдраиваем дом три часа, и всё это время я выслушиваю, какой отец плохой. В каких-то моментах я искренне с ней соглашаюсь, где-то нехотя поддакиваю, но в основном я уже элементарно устала это слушать!
Сколько можно? Я не могу...
Мою дежурную фразу "мам, может лучше развестись тогда?" мать в лучшем случае пропускает мимо ушей, смотря на меня стеклянными глазами. В худшем - припоминает мне мой собственный горе-брак, и куда я в итоге пришла. Это очень скользкая тема для нас обеих, поэтому я предпочитаю её не развивать, чтобы не переругаться окончательно.
Я не хочу ругаться. Я её люблю. Правда, люблю.
И переживаю за неё и отца, но находиться рядом в последние годы становится невыносимо. Настолько, что меня терзают сомнения, а было ли когда-то вообще хорошо? Нет, ребенком я была счастлива и очень привязана к ней, но сейчас, будучи уже взрослой, вспоминаю, как мне запрещали громко говорить, баловаться, вести себя неподобающе.
С одной стороны, я благодарна матери за воспитание - теперь я чувствую себя достаточно комфортно в любом, даже достаточно высоком обществе, зная, что из меня не вырвется вульгарная девчонка из крохотной горной деревни не при каких обстоятельствах. С другой...Жаль чего-то упущенного, мимолетного, необъяснимого, что могло быть со мной только в детстве, но не случилось, потому что я слишком зажатая была. Но опять же...Если бы не мама, смогла бы я так легко выдержать балетную дисциплину? Думаю, нет. У нас многие ребята по-настоящему страдали, а мне всё давалось легко.
И это - спасибо маме.
Вот только бы отца при мне ругать перестала…
- Вот даже Лев твой и тот с Надькой не общается. И это она от его папашки не родила, только в палатке пристала раз. Сколько лет прошло, а до сих пор мимо неё смотрит, высокомерный такой, куда деваться, - ворчит мать в своей привычной манере, надраивая плиту и не замечая, как я вся вспыхиваю от жаркого наплыва адреналина при одном упоминании Лёвкиного имени.
"Мой Лев"...Она это с таким пренебрежением произносит, привыкнув так его называть, а меня ведёт всю. Не мой, мам, давно...
- С чего ты взяла, что не общается? - бормочу хрипло, с излишним усердием оттирая развод на кухонной дверце.
- Да вечером вчера в супермаркете встретила и его, и лохудру эту. Мне кивнул, но тоже, знаешь, как одолжение сделал, такой прям...! - раздраженно цокает языком, - А мимо Надьки и вовсе, не взглянув, прошел, хотя точно узнал. Я на него за это даже обижаться не стала. Вот, видишь! Какой бы ни был, а за мать горой, ясно тебе?
От её «какой бы ни был» меня всю передергивает, и спина каменеет. На языке крутится едкий ответ, но я лишь до ломоты сдвигаю брови на переносице и приступаю к следующему разводу.
Мама просто обижена на отца сегодня, просто обижена... Она же далеко не всегда такая. И умом я понимаю, почему её так разрывает. Хочется ей выговориться - пусть говорит...
- А ты! - не унимается мама, заводя саму себя, - Ходишь ей, в глаза заглядываешь, будто лучшая подружка она тебе! Шлюшка папашки твоего! Хороша подруга, да!
- Мам, хватит, - не выдержав уже цежу сквозь сцепленные зубы.
- Что хватит-то? Я не правду что ли говорю?!
- У нее с отцом давно ничего нет. И она мать Гоши. Что мне делать прикажешь?!
