Пенни не давала покоя мысль, что все предыдущие романы Максвелла длились почему-то по сто тридцать шесть дней. Едва ли это совпадение. Именно сто тридцать шесть, ни днем больше, ни днем меньше.
И наконец, Максвелл сам не торопился загнать ее в койку. Неизменно вежливый, галантный, но вечно отстраненный. Пенни даже начала сомневаться, не покривила ли Алуэтта душой, назвав его лучшим любовником. Наверняка у французской красавицы бывали мужчины и получше, по-настоящему горячие и страстные самцы. А вот Максвелла неутомимо-напористым не назовешь. На каждом свидании он только и делал, что смотрел, слушал да строчил в блокнотике. На яхтенных вечеринках незнакомые женщины злобно таращились на его спутницу. Костлявые и прямые как скалка супермодели фыркали при виде ее нормальных, человеческих бедер. Недоуменно качали своими муравьиными головками со вздернутыми скулами. Мужчины плотоядно облизывались, решив, надо думать, что Пенни околдовала Максвелла особыми сексуальными талантами. В нескромных взглядах читались сцены разнузданной содомии, перемежаемой контрапунктными аккордами из орального секса. Вот бы народ подивился, узнав, что богатейший человек на свете приглашал ее покататься на лыжах в Берн, на бои быков в Мадрид и ни разу – в постель.
* * *
На момент встречи с Максвеллом Пенни не была девственницей. В колледже ей доводилось заниматься сексом. Но она никогда не заводила нескольких бойфрендов параллельно. И делала это только с парнями. И только не сзади! Она, во-первых, не извращенка, во-вторых, не шлюшка. Ее партнерами по большей части оказывались ребята из «Сигма хи», которые, в подражание галантным кавалерам, распахивали перед ней дверцу автомобиля, покупали крошечные букетики орхидей – бр-р! холодные! – и не менее ледяными, трясущимися пальцами прикалывали их к корсажу ее платья. Вдобавок каждый мнил себя прирожденным танцором и настоящим героем по части постельных подвигов. Однако на деле их танцевальные навыки ограничивались подскоками на месте, хотя между простынями эти самцы действительно наводили на мысль о документальных съемках из «Мира животных». Про макак, тыкающих палкой в муравейник.
Итак, секс у Пенни был, только оргазма не было. Настоящего, до слез и судорог, того самого, от которого сводит челюсти и о котором все время пишут в «Космополитене».
Да, окончив юридический колледж, Пенни не была девственницей, но это тоже не повод расслабляться.
В Париже, во время эксклюзивного суаре на верхней площадке Эйфелевой башни, ей довелось лично пообщаться с Алуэттой д’Амбрози. На частном сверхзвуковом самолете до Парижа не дальше, чем до центра Манхэттена. Максвелл мог в любой момент увезти ее на другой конец света просто пообедать, но к полуночи неизменно возвращал в убогую квартирку на Джексон-Хайтс. Когда из вечера в вечер на светских тусовках и премьерах видишь одни и те же брезгливые или похотливые физиономии так называемых сливок общества, мир кажется еще теснее. Даже на вершине Эйфелевой башни, когда у твоих ног распростерся сияющий Париж, Пенни лишь потягивала шампанское, робея перед сильными мира сего. Хотя ночь выдалась теплой, девушка мерзла в открытом платье от Веры Вонг. Максвелл, обычно столь заботливый, был вынужден куда-то отлучиться, и теперь ее сверлил чей-то враждебный взгляд. Посмотрев по сторонам, Пенни поняла, что не ошиблась: сдвоенным лазером ее жгли зрачки знаменитой актрисы, четырехкратной лауреатки премии Американской академии киноискусств. В нынешнем году она получила очередную номинацию, и через несколько недель ее ждал пятый «Оскар». Именно эту женщину Пенни видела размноженной на экранчиках сотовых телефонов.
