– Ладно, хорош, на урок сейчас опоздаем, – Юля резко свернула разговор, который стал заходить не в ту степь.
– А можно мне реабилитироваться? Давай я сегодня тебя провожу? – как-то внезапно и даже неожиданно для себя самого предложил Вадим.
– Сегодня не получится, мы с девчонками в киношку собрались. Давай как-нибудь в другой раз, – буднично подытожила разговор Юля, как будто бы и не удивившись смелому предложению Вадима.
“Вот ведь зараза какая: опять как хошь, так и понимай её “в другой раз”, – мысленно разозлился на Юлю Вадим. Ему было обидно: в ответ на рискованную откровенность он получил в одной строке полный спектр возможных резолюций, от “конечно, супер, хоть завтра!” до “ты дурак, что ль, совсем?”.
Но Вадим был не из слабаков, ну, то есть, как и у любого человека его возраста, комплексов у него хватало, но и твёрдость характера имела место быть, и одно было сбалансировано другим. Ну а что, как не твёрдость характера, может заставить девятиклассника ответственно подходить к школьным обязанностям и учиться на пятерки и четверки в тот момент, когда на самом деле хочется, условно говоря, “петь, гулять и веселиться”? Занудство еще, может? Но нет, занудой Вадим не был. Поэтому он быстро перетряхнул свои мысли, в результате чего обида преобразовалась в интерес. А любые непонятки он решил на всякий случай трактовать в свою пользу. И всё встало на свои места.
После уроков, перед тем как покинуть школу, Вадим внимательно изучил свежее расписание на финальную четверть, только что вывешенное в холле первого этажа в виде гигантского листа ватмана, расчерченного на дикое количество ячеек. Выяснилось, что через пару дней, а именно в среду, и “ашки”, и “бэшки” приговорены к шести урокам каждые, а значит, это годный день для реабилитации себя в качестве “джентльмена”.
В среду Вадим одним из первых выскочил из класса после окончания последнего урока, это было мутное обществоведение, с которого хотелось сбежать еще полчаса назад, и помчался вниз по лестнице с третьего этажа, при этом проехав пару пролётов по перилам. Для куража.
Его план состоял в том, чтобы занять удобную наблюдательную позицию “на уголке” (как старшеклассники заговорщицки называли свою неофициальную курилку), пока “бэшки” еще колупаются в раздевалке. На этом план, правда, обрывался, но Вадима это ни разу не смущало. Начинался апрель, вернувшееся после зимней спячки солнышко старательно испаряло царившие пока ещё в городе мартовские лужи, можно было стоять в расстёгнутой куртке, подставив грудь уже не ледяному, а чуть подогретому солнцем ветру, и с мужественным видом вдыхать благородный табачный дым, любезно предоставленный специалистами фабрики “Ява”. Это было важно: “на уголке” едкий дукатовский смрад считался недостойным розовых лёгких советского пионера и комсомольца, за такое могли и в сторонку попросить отойти, чаще в шутку, но иногда и всерьёз.
Времени прошло уже целых две очень медленно выкуренных сигареты, а Юля всё еще не появлялась на ступеньках школы. Более того, вообще никого из “бэшек” не было видно, ни на ступеньках, ни среди завсегдатаев сигарного клуба. Вадим почуял неладное, и точно: мимо как раз проходила группа десятиклассников, радостно обсуждавших, как им потратить свободный час, свалившийся на их беспутные головы в силу болезни химички, а Вадим прекрасно помнил, что у Юли сегодня шестым уроком как раз химия. Он осознал, что все “бэшки” давным-давно разошлись по домам, в сердцах бросил обжегший пальцы окурок на мокрый асфальт и с досадой затоптал его пяткой.
