– Когда ты из него вырастешь, оно достанется мне, – сказала Кармела. – Так что уж постарайся не заляпать его и не порвать.
Однако я знала, что она ошибается: это платье никто не будет за мной донашивать. Mamma сшила его для меня одной.
– Ну, что скажешь? – спросила mamma, с улыбкой глядя на мое отражение. – Bella[9], правда?
– Очень красиво, – согласилась я.
Mamma шила умело и быстро, но с этим платьем она не стала спешить, не желая сделать ни одного неудачного стежка или неровного шва. Платье запросто могло сойти за модель из какого-нибудь шикарного магазина на Виа Кондотти. Я в нем просто преобразилась: кончики волос касаются обнаженной спины, в глубоком вырезе видна высокая грудь.
– Можно мне тоже примерить? – попросила Кармела. – Ну пожалуйста!
– Оно на тебе повиснет, cara, – рассмеялась mamma. – У тебя пока не та фигура. Может быть, через несколько лет…
– На что Серафине такое нарядное платье? Она же никуда не ходит.
– Вот теперь и начнет ходить, – весело ответила mamma. – Кто знает, Серафина, что принесет тебе это платье…
Я повернулась к маме спиной, чтобы она расстегнула молнию.
– Нет-нет, не снимай, – остановила она меня. – Давай сходим в бар – пусть девчонки на тебя полюбуются. Только выпьем по бокальчику, cara, и сразу вернемся домой. Должны же все посмотреть, какое шикарное платье я сшила.
Кармела тут же заявила, что поможет мне навести красоту. Ей нравились мамины баночки с кремом, мягкие пуховки для пудры, золотые тюбики с помадой, а больше всего – прессованная косметика от «Макс Фактор», которой, если верить рекламе, пользовалась сама Элизабет Тейлор.
– Можно мне с вами? – упрашивала она, намазывая на щеки румяна и любуясь своим отражением в зеркале. – Только на один стакан кока-колы. Обещаю вести себя хорошо!
Mamma с улыбкой покачала головой:
– Иногда ты так похожа на меня в молодости, Кармела… очень похожа…
* * *
В баре на углу громко играл рок-н-ролл и трепыхались на ветру желтые зонтики. Мамины подружки уже сидели за своим любимым столиком. Едва они нас увидели, как закричали официанту, чтобы нес еще кампари. В мой бокал он положил дольку апельсина и яркий бумажный зонтик.
– Ваш первый коктейль, – торжественно произнес он, ставя бокал на стол.
Все начали суетиться вокруг нас: восторгались платьем, заставляли меня кружиться, чтобы посмотреть, как развевается юбка; потом распустили мне волосы и, когда они мягкими волнами рассыпались по плечам, принялись восхищенно ахать.
– Очаровательно! – объявила mamma.
– Да, так гораздо лучше, – согласилась Джанна.
Кампари оказался горше, чем я ожидала, зато приятно пузырился. Я пила маленькими глоточками, стараясь не пролить на платье. Как только я осушила бокал, мне тут же заказали следующий.
– Ваш второй коктейль, – со смехом сказал официант.
Второй бокал я прикончила быстрее. Мир вокруг начал приятно расплываться, свет как будто стал мягче.
Кто-то из женщин надел мне на руку золотой браслет, и я не сказала ни слова, хотя ощущать прикосновение нагретого чужим телом металла было противно. Мне начесали волосы и накрасили губы. Я не возразила, даже когда Джанна занялась моими ногтями, дымя сигаретой мне в лицо. Все это напоминало вечеринку, встречу добрых друзей.
Mamma взглянула сначала на темнеющее небо, потом на часы.
– Уже поздно, – сказала она, и веселье сразу прекратилось.
Женщины начали поспешно пудриться. Джанна брызнула на запястья еще духов и провела за ушами.
