Эдвин Гуд был достаточно жизнерадостным ребёнком. Во всяком случае, знакомые семьи всегда отзывались о нём крайне положительно. Мол, он послушный, скромный, тихий и доброжелательный. Наверное, такие качества и ценятся в детях?
Впрочем, с его отцом невозможно было вести себя по-другому. Мамы в их жизни не было с тех пор, как Эдвину стукнуло четыре. Вероятнее всего, сейчас у неё другая, полноценная, счастливая семья, какую она всегда хотела. Отец же либо не говорил о ней ничего, либо отзывался несколько пренебрежительно, твердя, что она «предала» их с сыном. Эдвину Гуду было тяжело и грустно слышать это. Ему хотелось найти в папе поддержку, чтобы быть уверенным хотя бы в одном родителе. Но её он, к сожалению, не нашёл.
– Мне в школе задали нарисовать своего питомца, – сказал маленький Эдвин как-то папе, держа лист бумаги за спиной.
– У нас нет животных, – папа смотрел телевизор. Он не сделал тише, потому что прекрасно слышал своего сына, и не повернулся, потому что необязательно видеть кого-то, чтобы с ним говорить.
– Ну или какого питомца я бы хотел, – тут же ответил Эдвин.
– И кого ты нарисовал?
– Вот, – он протянул отцу свой рисунок, который представлял собой большую собаку с коротким хвостом, но огромными ушами.
– А чего у неё уши такие здоровые? Где ты таких собак видел?
– Мне просто так нравится.
– И тело, смотри, – отец ткнул пальцем в рисунок, – голова маленькая, как будто её пришили к телу. Разве тебе поставят за это хорошую оценку?
– Не знаю, – Эдвин пожал плечами, – я тогда пойду, перерисую.
– Да вообще нормально вышло, пёс как пёс.
Но мальчик уже шёл исправлять то, что он сделал.
Больше всего Эдвину Гуду нравилась одна игра, в которую они часто играли с отцом. Она представляла собой сражение. Эдвин придумывал, кем они должны быть в очередной раз, поскольку у отца с воображением плохо: он никогда не предлагал ничего нового в играх, так как не мог ничего придумать. Кем только они не были! Индейцами, пиратами, рыцарями. А их оружием могло стать что угодно, от подушки до вытянутых рук, служащих мечами. Конечно, у Эдвина был и настоящий игрушечный меч. Но ему запрещено было играть им с кем-то, тем более с папой.
«Ещё раз направишь его на кого-то, я сломаю и его, и руку» – как-то раз услышал он. С тех пор меч оставался пылиться на полке, а его батарейки, подсвечивающие «лезвие», давно вышли из строя, да и сам он не выглядел больше столь же привлекательным.
Правда, и без меча Эдвин Гуд умел доставлять неприятности. В одном из таких сражений он совершенно случайно заехал локтем папе в глаз, когда тот упал на диван, изображая ранение. Ушиба не было, да и удар был не очень сильный, однако папа сильно разозлился, и Эдвину прилетело в ответ. К счастью, на нём любые раны быстро заживали, а потому уже через три дня синяков словно и не было.
У отца часто случались вспышки гнева. Иногда создавалось впечатление, что в нём живёт чудовище, которому всё же удаётся прорываться наружу время от времени. Притом вспышки могли случаться как каждый день, так и по нескольку раз за день. Причиной служило безобразное поведение маленького Эдвина Гуда: то он вазу уронит и разобьёт, то долго не может додуматься до решения задачи по математике, то задерживается на улице, играя с ребятами возле дома. Конечно, мальчик старался не доводить папу, но ему не всегда удавалось контролировать ситуацию, так что приходилось сразу же начинать умолять о прощении, громко не плакать, ведь это злит отца ещё больше, а также вести себя покладисто и прилежно, как и должен вести себя хороший ребёнок.
