Четырнадцать лет назад
Силвер-Спрингс, штат Мэриленд
1959
Забавная штука – слава. Она четко знает, кто ей нужен, и начинает подкрадываться к человеку с юности. Дене было всего пятнадцать, когда за ней явилась слава. Фотограф из «Севентин» пришел к ним в школу, и она в этот день оказалась в десятке избранных для съемки. Она никогда не считала себя красивой, слишком высокой вымахала, но журналу потребовались блондинки, а у них в классе было всего несколько светловолосых девочек. Альберт Баутмен, визажист, по всей стране делал макияж хихикающим подросткам, и вошедшая худощавая, долговязая девочка была для него всего лишь очередным лицом из вереницы лиц, которыми он сегодня занимался. Она села, и он надел на нее фартук. Заметив, что она бледновата, взял пудру чуть потемнее тоном и немного подвел карандашом глаза, чтобы подчеркнуть форму. Закончив, Альберт кинул последний взгляд в зеркало, чтобы оценить работу. Увиденное его ошеломило. В зеркале отражалось одно из самых прекрасных лиц на свете, а ведь он его едва коснулся. Дена, которая никогда раньше не пользовалась косметикой, была поражена не меньше. Альберт спросил, как ее зовут.
– Что ж, мисс Дена Нордстром, – сказал он, – вы только поглядите на себя. Вы же сногсшибательны!
Вошла следующая девочка и села на место Дены. Через месяц, в Нью-Йорке, фотограф, разглядывая в увеличителе негативы, дошел до фотографии юной Нордстром и вспомнил этот момент.
– Ты прав. Погляди на девчонку. Черт, ее же просто невозможно снять плохо. У нее золотое лицо, на миллион долларов. – Он обернулся к помощнику: – Разузнай, кто она и как ее найти.
– Я же тебе говорю, – сказал Альберт. – Когда она вошла, смотреть было не на что. Я чуть подпудрил, подвел глаза – и все, умереть можно.
Фотограф не отводил взгляда от снимка.
– Черт, я одел ее в простой черный свитер с горлом да щелкнул – нет, ты глянь, ты только глянь, какое строение черепа. Она что, шведка или еще откуда?
– Не знаю.
Помощник вернулся со списком:
– Ее зовут Дена Нордстром.
– Так я и знал, – сказал фотограф, – у нас тут малышка Гарбо или вторая Ингрид Бергман. Сколько ей?
– Пятнадцать.
– Да, мечтать не вредно, – разочарованно сказал фотограф.
Альберт напомнил старому знакомому:
– Да, только это тебе и остается, если не хочешь преследования еще одной разгневанной мамаши или закона.
Фотограф глубоко вздохнул и сказал помощнику:
– Позвони Хетти в агентство, скажи, что посылаем ей несколько снимков… Но предупреди, что сначала мы сами с ней поработаем.
Двумя днями позже, после того как в школу Дены наконец дозвонились, а ее мать застали на работе, Хетти Смит объяснила, что она работает только с топ-моделями из числа подростков и хочет подписать с Деной контракт на пять лет, но к работе нужно приступить сразу.
– У вашей дочери незаурядная внешность. Если создать ей правильный сценический образ, ее ждет большое будущее.
Хетти откинулась на спинку стула в ожидании слов, которые она обычно слышала от мамочек, как, мол, они рады, что их дочки станут моделями. Эта же сказала всего два слова: «Абсолютно неприемлемо».
Мать Дены была встревожена. Она не знала, что Дену фотографировали.
Хетти выпрямилась на стуле:
– В каком смысле?
– Миссис Смит, благодарю за проявленный интерес, но нам придется отклонить ваше предложение.
– Мы считаем, что она сможет стать звездой. Честно говоря, мы рассчитывали, что вы обе сниметесь для разворота «Мать и дочь» в следующем номере журнала «Семейный круг», так что если бы вы прислали свою последнюю фотографию…
