Ксения покраснела и медленно подняла на него глаза. Несмотря на веселость в голосе, во взгляде у него не читалось ничего, кроме осуждения.
— Если хорошо поищу, то и телефон найду, наверное, да?
16. Глава 16
— Ничего не хочешь мне объяснить, а то как-то занятно все получается? — выжидательно уставился на нее Влад, а потом, наклонившись ближе, спросил вкрадчиво: — Ты зачем к Воронову ходила?
— А он тебе не сказал? — искоса окинув его настороженным взглядом, несмело обронила девушка.
— А я у него и не спрашивал, — опер откинулся назад. — Хочу, чтобы ты сама мне рассказала, — помолчал немного, затем предупредил: — И лучше не ври... Поверь, я знаю много способов, как заставить человека говорить правду, даже если он не хочет... Но мне бы не хотелось испытывать их на тебе...
Ксения понимающе кивнула, все также не глядя на Демидова, поднялась, стянула с себя плащ, кинула его на спинку кровати. Эти простые механические действия помогали унять внутреннюю дрожь, давали возможность собраться с мыслями, хоть немного успокоиться. Она все ему расскажет, без утайки, но ей бы не хотелось, чтобы при этом голос срывался от волнения. Влад еще подумает, что она намеренно сгущает краски, притворяется.
— Я долго буду ждать? — не вытерпел мужчина, наблюдая за тем, как она, не торопясь, садится на кровать, разглаживает на коленях юбку. Тут его взгляд упал на синеватое запястье девушки.
— Это что такое? — недоуменно поинтересовался он и, протянув ладонь, моментально сгреб в нее руку Ксении, поднося ближе к своему лицу, чтобы лучше разглядеть подозрительное пятно. — Я вопрос задал, — медленно сказал он, когда пауза, данная девушке на ответ, несколько затянулась. — Откуда это?
— Ниоткуда... Просто ударилась, — с трудом выдернув руку, она невольно спрятала ее за спину.
— Слушай, я тебе не мальчик, чтоб в эти сказки верить, — стальным голосом отчеканил Демидов. — Еще раз тебя спрашиваю, что случилось?
То, что поведала ему Ксения, пряча глаза, потрясло его неимоверно. Ни разу не прервав ее, Влад внимательно слушал ее сбивчивый рассказ, лишь изредка постукивая пальцами по деревянной спинке стула. По мере роста наглости отмороженного подростка, выражение лица опера менялось — от недоверчивого к обеспокоенному, от тревожного к злому.
— Почему ты молчала?! — спросил тихо. — Почему ты ничего не сказала, если уж не мне, то Воронову?! — постепенно голос Влада набрал силу, зазвучал громче, со всевозрастающим негодованием: — Ты понимаешь, чем это могло закончиться?!
— Понимаю, — едва слышно прошептала девушка, глядя себе под ноги и кусая губы. В ее ссутуленной, напряженной фигурке было столько отчаяния и невысказанной боли, что он с трудом подавил в себе желание пойти и прямо сейчас набить морду этому гаденышу.
— Почему ты молчала, Ксю-ша?! — Влад соскочил со стула, рывком отставив его куда-то в сторону, присел перед ней на корточки, заглянул в потухшие, испуганные глаза.
— Я... не знаю... мне было стыдно, — как же трудно признаваться в том, чему не было внятного объяснения.
— За что стыдно? — не понял он. Этот беспомощный, метущийся взгляд просто сводил его с ума, рвал душу, по миллиметру вытягивал жилы. — Я чего-то еще не знаю?
— За вранье, — ее лицо скривилось в борьбе с подступающими слезами.
— Бли-и-ин, — выдохнул опер, качая головой и растирая лицо. Это он сам своим недоверием, колкими и едкими замечаниями вынудил девчонку лгать и изворачиваться. — Это разве вранье, Ксюш?
