Я на кухне. Сижу на стуле, сложив на коленях руки. На полу ни лужицы, стены на месте, батареи целые, Бабай жив-здоров, поглядывает на меня с холодильника. В квартире стоит мертвая, гробовая тишина.
Все еще плохо соображая, встаю и иду открывать дверь. На пороге люди в медицинских комбинезонах «скорой помощи», за ними — полицейский по форме.
— Здравствуйте, — здоровается со мной молодой, но до ужаса серьезный медик. — Вы вызывали, верно? Резеда Валерия Владимировна?
Я вызывала? Не помню. Может быть, тот мужчина в кожаной куртке?
Киваю и пропускаю гостей внутрь.
— Она там, — указываю на прикрытую дверь в комнату бабушки.
Сейчас они войдут, увидят потоп и хаос… Тупо моргаю, видя в комнате идеальный порядок. Значит, дело не в том, что разрушения не затронули кухню.
«Все поправим», — сказал голос того, кто меня обнимал. А был ли он вообще?
Мне по-настоящему страшно, потому что я не понимаю, где галлюцинации, а где реальность. До меня вдруг доходит, что дверь была закрыта изнутри на два замка и цепочку. Разве мог кто-то сделать это снаружи? А прорыв батареи, землетрясение, крики соседей? Если бы все это было наяву, разве сейчас в квартире было бы сухо и прибрано?
— Валерия, вам плохо? — беспокоится оставшийся в прихожей полицейский, когда я начинаю сползать спиной по стене. — Эй, тут девушке плохо! — окликает прошедших к бабушке медработников.
Один из мужчин в синих комбезах возвращается, усаживает меня на пуфик, измеряет давление. А я понимаю, что на мне пижама и пушистые тапочки с заячьими ушами, а вовсе не верхняя одежда, в которой я собиралась выходить из дома.
— Укольчик успокоительного сделаем, — решает то ли доктор, то ли медбрат. Они не представились, а может, я опять словила радугу и не слышала.
Согласно киваю и не вырываюсь, когда мне поднимают рукав до самого плеча. Успокоительное мне явно нужно. А может, еще и хорошая затрещина, чтобы мозги встали на место.
— Хорошо, что все документы сразу подготовили, — хвалит меня кто-то, то ли полицейский, то ли медик (не поднимаю голову).
Вызвала «скорую», полицию, приготовила бабушкины документы. Разве такое возможно сделать и напрочь забыть?
«Все поправим», — сказал привидевшийся мне тип в кожаной куртке.
«Вы — бомба замедленного действия», — предупреждал Реутов.
«Все поправим»…
Вывод неутешительный: или я таки сошла с ума, или у меня в доме только что провели магическую зачистку.
3. Глава 3
Воспоминание 10
2 апреля
Гудки.
— Валерия Владимировна! Рад вас слышать так скоро.
— У меня бабушка умерла.
— …
— Сегодня.
— Валерия, мне очень жаль. Вам нужна помощь? Как вы себя чувствуете? Ваш дар…
— Сработал. Чуть не поломал меня надвое, разгромил дом и устроил землетрясение. А потом появился кто-то и все убрал, будто и не было. Ваш человек?
— Минутку, уточню… — музыка-заставка при удерживаемом вызове. — Да, Валерия. Был наш человек.
— Как он это сделал?
— Хм, Валерия. У вас родственница умерла, только что. Понимаю, вы сейчас в шоке…
— Я не в шоке, я в панике! А если я… снова…
— Исключено. После такого мощного резонанса вы не опасны как минимум неделю. Займитесь всем необходимым. Поговорим, когда вы все уладите.
— …
— Валерия?
— Да.
— Вы пропали. Хорошо? Мы договорились?
— Договорились.
Гудки.
Воспоминание 11
6 апреля
Сижу на кухонном подоконнике с полной кружкой свежесваренного кофе. Кружка большая, просто огромная, пол-литра, не меньше; давно ее не доставала. И кофе в турке тоже не варила, кажется, тысячу лет. Все бегом, да бегом: сыпанула растворимого в чашку, выпила в два глотка и помчалась. А сейчас время будто остановилось. Как и весна. Где это видано — снег в апреле? Но именно за полетом редких снежинок я и наблюдаю со своего насеста; грею руки о теплые бока нагревшейся от горячей черной жидкости керамической кружки.
