Добролёт - страница 31

– Ты лучше найди, что написал Дефо на странице, посвященной возвращению Робинзона в Англию из своего кругосветного путешествия через Сибирь, – сказал дед Михаил. – Ты прочитай, что он там несёт! «Сибирь – это холодная пустыня, в которой живут дикари». Это про нас с тобой он написал!

Эту книгу из бабушкиной библиотеки я уже успел прочитать буквально за вечер, обратил внимание, что книгу внимательно читали до меня, поскольку некоторые абзацы были подчёркнуты. Особенно те, которые касались размышлений писателя о смысле жизни и о Боге. Красным карандашом, видимо, это сделал дед Михаил, были выделены откровения путешественника о том, как он наменял в Тобольске кучу мехов на мускатные орехи и гвоздику и продал свой товар на месте, а остальное в Архангельске, и продал с гораздо большей выгодой, чем мог бы продать в Лондоне или Гамбурге. Не только подчеркнул, но ещё и на полях сделал приписку: «Англичане как были торгашами триста лет назад, так ими и остались! Для них мы – варвары! Нас, как и туземцев, можно только обдирать, обманывать и презирать».

На другой день после вечернего разговора бабушки с дедом я вновь открыл металлическую защёлку «Библии» и попытался, как и Робинзон, прочитать её. Первая глава называлась «Бытие». «В начале сотворил Бог небо и землю. Земля была безлика и пуста, и тьма над бездною, и Дух Божий носился над водою. И сказал Бог: да будет свет! И стал свет. И увидел Бог свет, что он хорош, и отделил Бог свет от тьмы. И назвал Бог свет днем, а тьму ночью. И был вечер, и было утро: день один». Так я мигом одолел все семь дней Сотворения мира, и как появился Адам, и как из его ребра Бог создал Еву, и даже начал было читать про змея-искусителя и представил, что это наш барабинский бандюган Витька Потапихин, которого почему-то называли Королём, он заставлял меня лазить и рвать морковку из чужих огородов…

После случая с объективом деду пришла в голову мысль научить меня фотоделу, то есть тому, чему его когда-то научил командир кавалерийского полка, который был расквартирован в Кимильтее. Смысл жизни, а дед это хорошо усвоил, состоял в том, чему научился сам, – и чтоб это дело не пропало, – научи другого. Поскольку на его плечах лежали поездки в дальние сёла района, где шла битва за урожай, трактористам и механизаторам нужно было привозить из города новые, только что вышедшие фильмы, чтобы и колхозники шагали в ногу со временем. Кроме того, он вёл в клубе кружок фотодела, в который привёл меня, и уже сам сунул под нос уже не тот «Фотокор», а новенький «Зенит». Увидев, что я всё схватываю на лету, он решил обучить меня ещё работе на передвижной киноустановке и, протянув бумагу и карандаш, начал объяснять, куда вставлять киноленту и что происходит внутри киноящика, когда включаешь его в розетку. Я быстро записывал, что в кинопроекторе существует поперечно направляющий ролик, продольно направляющий и прижимной ролики, криволинейный фильмовой канал, есть фонограмма относительно гладкого барабана, затем зубчатый барабан, который протягивает 16-миллиметровую киноленту через фильтровый канал на 24 кадра в секунду.

А ещё мне врезалось в память, что на вал установлен мальтийский крест, который обеспечивает равномерную подачу плёнки. После обзорной лекции дед подвёл меня к кинопередвижке, показал, куда надо вставить плёнку, и, посчитав дело сделанным, попросил, чтобы я загружал в его персональный «Москвич-400» отобранные для показа киноленты. Дед одним из первых в Куйтуне купил машину «Москвич-400», которую из Иркутска перегнал ему мой отец. Разъезжая по деревням и тракторным бригадам, он загружал её зелёными жестяными коробками с кинолентами, которые сравнивал с идеологическими боеприпасами. Свою кинопередвижку он почему-то ласково называл «Катюшей», и первой командой, которую он отдавал своим добровольным помощникам, у него было: «Заряжай ленту!» После очередного просмотра дед перематывал киноленту, аккуратно укладывал её в обклеенную изнутри бархатом металлическую коробку и вёз в очередное село. В этих коробках ждали встреч со зрителями «Максим Перепелица», «Кубанские казаки» и «Дело было в Пенькове». Любимым кинорежиссёром для деда был казачий есаул Александр Ханжонков, с его фильмами «Оборона Севастополя» в Крымскую войну, где он успел снять оставшихся в живых последних солдат империи, и «Ермак – покоритель Сибири», дед мог говорить часами. Нередко вспоминал он Дзигу Ветрова и его фильм «Человек с киноаппаратом», и, конечно же, в домашних разговорах не раз мелькала фамилия Ивана Пырьева, который снял «Богатую невесту» и «Кубанских казаков». Дед вспоминал и его жену, Марину Ладынину, с которой дед встречался, когда ездил лечиться в Кисловодск.