– Дядя Ваня! – проговорила Надя и бросилась к генералу.
– Довезли? – спросил Грыжин.
– Довезли. Профессор уже его смотрит. – Молодая женщина прижалась к Ивану Григорьевичу, с трудом сдерживая слезы. Грыжин обнял Надю и почувствовал, как она дрожит в его руках.
– Не надо, девочка. Ты умница. Ты сделала все, что могла. Петро выдюжит. Он мужик крепкий. Ты не сомневайся.
– Правда? Вы правда так думаете? – всхлипнула Ерожина.
– В хорошие руки мы твоего мужа сдали.
Ермаков сам ногу на войне потерял. Он цену конечностям по себе знает. Зря резать не будет.
Если уж и решится, значит, по-другому нельзя.
– Я понимаю. Только бы жил, – вздохнула Надя и достала носовой платок.
– Вот и молодец, что понимаешь, – похвалил Грыжин девушку и подумал: «Нормальную бабу взял Петро в жены. Хоть и тоща, а сострадает мужу».
В коридоре снова послышался стук каблуков, но на этот раз шагающих явно было больше. Через минуту в кабинете заведующего отделением сидеть было не на чем. В больницу прибыло семейство Аксеновых почти что в полном составе. Не хватало только Любы и Глеба.
Марфа Ильинична привезла корзину с провизией. При виде продуктов Надя вспомнила, что очень давно ничего не ела. Хозяйничала Марфа Ильинична. Она поставила электрочайник и принялась выкладывать на рабочий стол профессора привезенные деликатесы.
Елена Николаевна пыталась уговорить Надю перекусить, но дочь от волнения потеряла аппетит:
– Мама, еда не лезет в горло. Давай дождемся заключения профессора…
– А я, с вашего разрешения, закушу, – сообщил Сева Кроткий. Он заметно похудел, но с тех пор как Надя его видела в больнице, уже успел немного наверстать в весе.
– Ты, Карлсон, ешь, а я пока не могу, – грустно сказала Надя.
Аксенов стоял молча и теребил пачку «Ротманса». Закурить в кабинете профессора он не решался.
– Если помрешь с голоду, кто станет мужа выхаживать? – стыдила Надю бабушка.
В одиннадцать вечера в больнице появился Бобров.
– Ну как дела? – спросил он, неловко застегивая белый халат.
– Пока не ясно. Ждем профессора, – ответил генерал.
– Вижу, неплохо ждете, – заметил полковник, оглядев профессорский письменный стол, заставленный тарелками со всевозможной снедью.
– Присоединяйтесь, Никита Васильевич, – предложил Аксенов.
– Я из дома, – отказался от еды Бобров. – Моя помощь нужна?
– Ты бы, полковник, проследил, чтобы Глеба на трассе не дергали. Он без документов на машину по шоссе идет, – попросил Грыжин.
– Его с Питера ведут. Не беспокойтесь, Иван Григорьевич, – успокоил Бобров.
– Для вас мой кабинет не маловат? – спросил возникший на пороге профессор, с изумлением оглядывая собрание родственников и друзей.
Надя бросилась к Ермакову, остановилась возле него, но сказать ничего не смогла.
– Ты кто? – Профессор оглядел с ног до головы бледную красавицу, но ответа не, дождался.
– Это его жена Надя, – пришел на помощь Грыжин.
– Только, милочка, не падайте здесь в обморок, – строго предупредил Ермаков и, улыбнувшись, добавил:
– Мне на сегодня вашего мужа вполне достаточно.
– Как он? – еле прошептала Надя.
– Будет жить. А при такой красавице жене, по-моему, будет жить очень даже неплохо, – ответил Наде Константин Филиппович.
И, поняв, что данных слов для нее недостаточно, прошел к своему креслу, резво освобожденному Севой, и устало уточнил:
– У вашего мужа сломано несколько ребер. Одно раздроблено. Маленький осколок ребра откололся. Его пришлось удалить. Именно это, а не пулевое ранение давало температуру. Простреленная нога тоже запущена. Но… капельницы, антибиотики… Интенсивная терапия… Через две недели заберете.
