Добрый. Злой - страница 7

«Однако, это удобно», – подумало спятившее сознание, существовавшее уже где-то отдельно от Арона, и отключилось.

Ему показалось, что он открыл глаза сразу же после падения, но было утро. Обычное, ноябрьское. Бледное солнце тускло светило через затянутое серой дымкой облаков небо. Потемневшая уже листва лежала в темных больших лужах. После ночного дождя их было так много, что земля походила на порванный во многих местах парус старого корабля, через который проглядывало небо. Казалось, прыгни кто-нибудь сейчас с крыши их общежития в одну из таких огромных луж, которая была прямо под окнами, то его падение не прекратится, а, пройдя через тонкую пленку воды, как через портал, человек продолжит падать в это бездонное небо.

Несмотря на произошедшее ночью, у Арона не возникло желания тут же вскочить и закричать. Вместо этого он посмотрел на свои руки, которые должны были сейчас неимоверно болеть от полученных ран, но боли не было. Небольшой зуд и покраснение, похожее на аллергию, – вот всё, что он увидел. Это могло быть следствием выпитого накануне «домашнего» вина, непонятного происхождения. Выпивка была куплена от вечного студенческого безденежья, как и всегда, у кого-то с рук, и претензий к ней в случае плохого качества из-за низкой цены быть не могло. Целую минуту Рон лежал, прислушиваясь к своим ощущениям. «Что это было? Сон? Нет, слишком реально для сна. Ага! Реально! Как же? – ухмыльнулся про себя Арон. – В реальности только и происходит, что бродящие по темным коридорам тёти Паши, пустые внутри и говорящие не своим голосом и…» – но после этого «и» он продолжить пока не мог. Слишком уж ужасно было то, что случилось дальше в его… сне? Такое даже про себя не хочется проговаривать. Не хочется оживлять эти воспоминания. Пусть уж лучше это забудется побыстрее. Арон как бы заключил договор со своим сознанием, мол, я не буду лишний раз об этом думать, а ты давай, забывай поскорее. Забываются же страшные сны! Часто после обеда уже никто и припомнить не может, что же там такого страшного с ним произошло, что он проснулся среди ночи весь в поту.

Открылась входная дверь, и в комнату быстро и буднично зашел Серёга. Он кинул свой рюкзак на пол и засмеялся, глядя на Арона.

– Ты что, спишь еще? – сказал Сергей сквозь смех. – Ну ты дал вчера, походу. Я вроде бы не видел, чтобы ты много пил, но, судя по тому, как ты утром спал, ты там накерогазился прилично. У вас там водка еще была, что ли?

– Мммм, – с трудом разлепил пересохшие губы Рон. – Да, немного, – соврал он.

– Немного? – опять рассмеялся Серёга. – Да я тебя с утра разве что только ногами не пинал. Ты просто как труп был. Я уже испугался. Думал, ты траванулся нахрен этим винищем. Кони двинул. Прислушался – вроде дышишь, и пульс есть. Слабый.

– Траванулся, – уже более внятно сказал Рон.

– Это хорошо, что ты очнулся! – сказал Сергей. Он похлопал себя по бокам. – Ладно. На первой паре я за тебя расписался. Да ты же не в курсе… Сейчас десять утра. Пол-одиннадцатого уже, вернее, – сказал он, взглянув на часы. – Второй пары не будет, так что можешь легально валяться дальше. А потом Фролов – две пары.

Рон приподнялся на локтях и сел в кровати, прислонившись к спинке. Ничего не болело, но чувствовал он себя всё равно погано. Да, это было очень похоже на дикое, безжалостное похмелье. Только вот при таком похмелье он обычно не помнил последнюю часть вечеринки. Такое похмелье случалось с ним всего дважды. Тогда, еще в двенадцатом классе, хотелось узнать свои пределы. Они казались безграничными. Расплата, как показала практика, была жестокой. Но в этот раз всё было немного по-другому. Да и «похмельем» Рон это называл про себя только потому, что это было ближайшее похожее ощущение в копилке его небогатого опыта. Как уже было сказано, память у него никуда не пропала. Он совершенно четко знал, что выпил две чайных кружки вина. Потом еще ходили курить, и Рон пошел за компанию, хоть и не курил сам. Было весело, и уходить не хотелось, тем более что Эльза тоже обещала прийти. Однако он знал, что если останется, то придется выпить еще одну кружку. После неё берега разойдутся, и количество выпитого больше учитываться им не будет, а завтра – «Теория материалов», на которой лучше не проявлять несобранности, потому что Фролов такое не прощал.