Мне так безбожно холодно, что его ладонь ожогом ложится на запястье. Крепким захватом тянет к себе. Впритык к Тео, который продолжает речь и улыбается. Полностью спокоен. Собран. Судя по дергающемуся кадыку, слегка нетерпелив.
— Сегодня действительно особенный вечер, — переплетает наши пальцы, с широкой ухмылкой добавляя, — ведь я наконец-то получу свой главный подарок. Свою женщину. То, к чему я шёл все свои двадцать пять лет.
Сбоку кто-то коротко хмыкает, и Тео тут же вскидывает голову, еще более нагло усмехаясь:
— Не переживай, Лука. Твой подарок я тоже заценил. М4 в моей коллекции еще не было… — задумчиво тянет, оглядывая зал и незаметно усиливая давление на мою ладонь. Буквально вгрызаясь в неё пальцами. — Так удивительно, что пули со смещенным центром тяжести стреляют в сердце, рвут карманы, а выходят боком… прямо как женщины.
Пронзительный взгляд останавливается на мне, не верящей, что он всерьез при стольких людях говорит об оружии. И никто не удивляется. Будто так и должно быть. Некоторые даже смеются, оценив шутку.
А меня пробирает до костей, стоит холодному металлу коснуться кожи. Всё происходит как в тумане. Вот кольцо на безымянном пальце, вот горячие губы, прижимающиеся к моим в момент, когда зал взрывается аплодисментами.
И этот поцелуй, только теперь по нарастающей… сперва нежный, потом, с каждой утекающей секундой, всё более жадный. С давлением языка, обводящего кромку зубов, с рукой, придавливающей шею, чтобы пресечь попытку отвернуться.
Зажмурившись, чувствую лишь горечь и соль во рту. Слёзы стекают к губам, которые он болезненно прикусывает. Крадёт дыхание. Показывает свою утвердившуюся власть. Царапает нервы хриплым шепотом:
— Только не дури, солнце. Не заставляй меня быть жестоким. Между нами ничего не меняется… я по-прежнему тебя люблю.
Волна гнева вспыхивает во мне с такой силой, что в лёгких не остается воздуха. Такое не проглотить. Не выкинуть. Не забыть.
Меня трясет от того, с какой уверенностью Тео жонглирует словами.
«Ничего не меняется», — припечатывает.
«По-прежнему люблю», — обжигает. Душит своей лживостью.
Я не вырываюсь. Знаю, что бесполезно, поэтому просто, глядя в горящие нетерпением глаза, тянусь к кольцу со словами:
— Надеюсь, ты понимаешь, что я сейчас же уйду.
— Разумеется, — с хищным прищуром перехватывает ладонь и сдавливает пальцы, поднося их к своему рту. Легкий поцелуй прожигает кожу. Кажется обманчиво нежным, но всё это игра на публику, потому что от крепкой хватки у него белеют костяшки пальцев, а у меня надламываются брови от такой демонстрации силы. — Тебя проводят. Энцо!
Из толпы выруливает коренастый мужчина, на которого я сперва не обратила внимания. Одет как охранник. Мазнула глазами и отвернулась.
Однако сейчас у меня появляется возможность рассмотреть его лицо. Суровое, небритое, с грубыми чертами и холодной решимостью во взгляде. В горле застревает огромный ком, пульс бьёт по ушам, на языке вертится смачное ругательство.
Меня проводят, но явно не к входной двери. Тео больше не скрывается. Незачем лебезить, когда весь контроль в его руках.
— Моя невеста плохо себя чувствует. Проводи её обратно в комнату. Я поднимусь позже.
Боится, что я прямо тут закачу сцену на потеху публике и тем самым разрушу его неповторимый авторитет? Как это — глава клана, а обычную женщину в узде не держит?
Боже. Мне даже хватает сил на то, чтобы горько усмехнуться, прежде чем уйти. Вернуться в спальню. В пух и прах разодрать роскошное платье, вымещая на нём свою злость. Переодеться в джинсы и толстовку. Взять телефон, чтобы открыть карту и определить местоположение.
