— Хочу допросить тебя, — прозвучало невозмутимо, без полутонов.
Мужчина высунул руки из карманов черных джинс и хрустнул костяшками по привычке. Размял шею, не торопясь приступать к вопросам. Я хорошо знала его методы: силой заставит признаться даже в том, чего я не совершала, или же поверит на слово. В то, что он выберет последний вариант, особо не верилось. Во-первых, Чезаре всегда был слишком подозрителен и к женщинам относился с пренебрежением, полагая, что солдаты из них так себе, а, во-вторых, я исчезла на целую неделю, и за это время могла сделать что угодно: выдать информацию, переметнуться на другую сторону, подставить клан, тем самым спасая свою шкуру.
— Здесь будешь допрашивать? Можно я хотя бы переоденусь? — страшно не было.
Я все понимала еще в тот момент, когда соглашалась на татуировку. Это Ари может по-настоящему переживать, её в дела клана не вмешивают, Чезаре же важны ответы, которых у меня не было.
— Зачем? — выгнул бровь, демонстративно проходясь по мне глазами. Сверху вниз — я буквально кожей чувствовала, где именно его взгляд замирал. — Отлично выглядишь.
Когда он стал приближаться, я сжалась, изо всех сил пытаясь удержать себя на месте. Головой я понимала, что это необходимая процедура, и Чезаре вряд ли станет жестить, учитывая мое состояние, однако адреналин уже впрыскивался в кровь и туманил разум.
Он встал совсем близко. Ногами зажал мои коленки, рукой ухватился за ворот халата, создавая почти удушающее напряжение в шее. Мой взгляд непроизвольно опустился вниз — прямо на армейскую кобуру, держащуюся на его бедре. Я сглотнула, уже ничего не соображая от паники, подкатывающей к горлу, и как-то упустила момент, когда жесткие, мозолистые пальцы дернули за подбородок, силой заставляя меня поднять голову.
— Жаль, что ответы из тебя не вытрахать. Сразу же отключишься, — произнес он низким баритоном, без угрозы, — придется отложить.
Тонкие губы поджались, брови свелись на переносице, будто он всё еще раздумывал над тем, как поступить. Я же не верила своим ушам и с трудом осознавала реальность, потому и спросила, чтобы не мучиться больше от ожидания:
— Поверишь на слово?
— А ты от меня пыток ждала? — взгляд стал испытующим, отчего-то даже недовольным. Он мотнул головой. — Я не бью женщин, с которыми сплю.
— А если слухи пойдут?
— Мертвые не разговаривают.
— Ты серьезно? — с губ сорвался нервный смешок.
— Это же очевидно.
— Нет, я про то, что ты не бьешь женщин, с которыми…
Чезаре не стал дослушивать и перебил:
— У меня тоже есть принципы. Хочешь поговорить об этом?
— Не особо, — волна облегчения накрыла с головой, и я, не успев прикусить язык, выпалила, — если бы знала, что после секса с тобой столько привилегий, давно бы…
Меня распирало от какого-то нездорового смеха: мы переспали лишь раз, и то это произошло на эмоциях, когда мы оба были пьяными, у Чезаре не ладилось с поставками, и он хотел выпустить пар, а меня сжирала тоска по человеку, которого я никогда больше не увижу. Утром я проснулась первая, тут же подхватила одежду с пола и как ошпаренная вылетела из комнаты. Делала вид, что ничего такого не произошло, а для мужчины это тем более не было чем-то важным.
По крайней мере, я так думала раньше, но теперь…
— Ты такая наивная. Каждому слову веришь, — он хмыкнул и тяжелым взглядом прошелся по распахнутому вороту халата, который не скрывал шею, ключицы и часть груди, а затем плавно опустил глаза вниз — к коленкам, зажатым в его тисках. — Я просто тебе верю. Но, если хочешь, можем повторить.
