– А почему ты отступил? – спросил Максимий, слушавший его очень внимательно.
– После того как они пробили брешь в укреплениях, мне ничего другого не оставалось. Но я тебе скажу еще кое-что… – Макрон, подчеркивая важность своих слов, поднял палец. – Эти ублюдки стали перенимать некоторые наши приемы.
– Что ты имеешь в виду? – не понял Туллий.
– Да то, что перед второй атакой они выстроились «черепахой».
– «Черепахой»? – Туллий в изумлении покачал головой. – Быть того не может!
– Это чистая правда, можешь спросить любого из моих солдат. Вот одна из причин, почему нам пришлось отойти: у нас не было ни малейшей возможности их остановить. Стой мы на месте, они очень быстро разорвали бы нас в клочья.
– Точно так же, как и всех нас на берегу реки, – задумчиво промолвил Максимий. – Оставалось или отступить, или сложить головы. Им потребовалось бы не так много времени, чтобы всех нас вырезать.
Остальные центурионы осторожно переглянулись и продолжили есть в молчании. Нарушил тишину Антоний:
– Эй, раб!
– Да, господин.
– Есть еще колбаса?
– Да, господин. Вот, одна осталась… – Он взглянул на Максимия, ожидая указаний. – Господин Максимий?
– Что? – раздраженно буркнул Максимий, повернувшись к нему. – Чего тебе надо?
– Э-э-э… колбаса, господин.
Раб кивнул в направлении центуриона Антония, державшего наготове котелок.
Максимий улыбнулся и согласно кивнул:
– Конечно, пусть угощается. Он у нас растет, ему нужно хорошо питаться.
– Спасибо, командир, – промолвил повеселевший Антоний, не отводя взгляда от сковороды с колбасой, и подставил свой котелок к ее краю, так чтобы кусок жарившейся на костре колбасы свалился прямо туда. Однако сковорода качнулась, и вожделенная колбаса упала в огонь.
– Проклятье! – заорал Антоний, видя, как обгорает в огне последний кусок.
Все остальные покатились со смеху.
– Будем считать это жертвоприношением, – с усмешкой промолвил Максимий. – Подношением… хм, какое божество нам следует почтить?
– Фортуну? – серьезным тоном предположил Макрон. – Потому что удача прямо сейчас требуется нам, как никогда.
Он кивком указал за плечо Максимия, и, повернувшись в указанном направлении, центурионы увидели команду солдат, маршировавшую мимо сонных бойцов Третьей когорты.
– Дознаватели! – Феликс плюнул в огонь. – Это ж надо, притащиться и испортить такой завтрак!
Когда приблизился патруль, возглавляемый оптионом личной стражи легата, все умолкли. Солдаты остановились неподалеку от центурионов, сидевших вокруг костра, и оптион выступил вперед.
– Ты центурион Максимий, командир?
– Да.
– Тебе придется пойти с нами. У командующего есть к тебе вопросы.
– Понятно.
На миг Максимий уныло повесил голову, но тут же собрался с духом, подтянулся и кивнул.
– Ладно… ладно, идем.
Он поставил на землю котелок, поднялся на ноги, отряхивая крошки с перепачканной туники, и даже ухитрился выдавить из себя улыбку.
– Бывайте, ребята. Туллий…
– Да, командир?
– Остаешься пока за меня. Проследи за когортой, чтобы был полный порядок. Вернусь, проверю.
– Есть, командир.
Оптион кивнул в направлении группы палаток, установленных в центре лагеря.
– Иду, иду, – проворчал Максимий, заметно раздраженный такой непочтительностью младшего по званию.
Центурионы молча проводили взглядами командира когорты, удалявшегося под конвоем. Максимий держался прямо и вышагивал, словно по плацу.
– Бедолага, – произнес Катон так тихо, что слышать его мог один Макрон. – На этом конец его карьере, верно?
