– Шшш! – ласково сказал Под. – Не так громко.
Половицы у них над головой заскрипели, послышались тяжёлые шаги взад и вперёд, взад и вперёд. Послышался стук кочерги и ворчание миссис Драйвер. «Чтоб ей пусто было, этой плите, – бормотала она. – Опять восточный ветер поднялся. – Затем, повысив голос, она позвала: «Крэмпфирл!»
Под сидел, сумрачно уставившись в пол; Арриэтта вздрогнула и плотнее закуталась в вязаное одеяло; Хомили испустила долгий и тяжкий вздох. Внезапно она подняла голову.
– Девочка права! – решительно сказала она.
У Арриэтты сделались круглые глаза.
– Ой, нет… – начала она. Она даже испугалась. Правы родители, а не дети. Она знала: дети могут говорить что им вздумается и получать от этого удовольствие, всегда зная, что они не правы и с ними не случится ничего плохого.
– Понимаешь, Под, – продолжала Хомили, – для нас с тобой всё было иначе. Здесь были другие семьи, другие дети… В ванной комнате – Умывальники, помнишь? И эта семья, что жила за хлеборезкой… я забыла их фамилию. И мальчики из чулана. И тогда был подземный ход в конюшню, по которому к нам приходили дети Захомутников. Нам было… как бы это сказать… веселей.
– Пожалуй, – сказал Под. – В некотором роде – да. Но куда это нас привело? Где все они сейчас?
– Я не удивлюсь, если многие из них живут и не тужат, – резко сказала Хомили. – Времена изменились, и дом этот изменился. Добыча у нас теперь не та, что прежде. Помнишь, многие ушли, когда здесь рыли канаву для газопровода. Через поле и лес и ещё дальше. Настоящий туннель до самого Лейтон-Баззарда.
– Ну и что они там нашли? – сердито спросил Под. – Гору кокса.
Хомили отвернулась от него.
– Арриэтта, – сказала она по-прежнему решительно, – предположим, когда-нибудь… мы выберем такой день, когда в доме никого не будет, ну и, конечно, если они не заведут кошку, а у меня есть основания полагать, что они её не заведут… предположим, когда-нибудь отец возьмёт тебя с собой, когда пойдёт добывать, ты хорошо будешь себя вести, да? Будешь делать всё, что он скажет тебе, быстро и тихо и без возражений?
Арриэтта вспыхнула и крепко сжала руки.
– О!.. – восторженно начала она, но Под тут же прервал её:
– Право, Хомили, мы должны сперва подумать. Нельзя говорить такие вещи, не обдумав всё хорошенько. Меня увидели, не забывай об этом. Сейчас неподходящее время брать девочку наверх.
– Кошки не будет, – сказала Хомили, – на этот раз мы не слышали никакого визга. Не то что тогда, с Розой Пикхэтчет.
– Всё равно, – уже сдаваясь, произнёс Под, – какой-то риск остался. И я ни разу не слышал, чтобы девочка ходила добывать.
– Я так смотрю на это, – сказала Хомили, – и это только сейчас пришло мне в голову: если бы у нас был сын, ты бы взял его наверх, да? Ну а сына у нас нет, только Арриэтта. Представь, с тобой или со мной что-нибудь случится, что будет тогда с ней, если она не научится добывать сама?
Под уставился себе на колени.
– Да, – сказал он через минуту, – я понимаю, что ты имеешь в виду.
– И это будет ей интересно, и она перестанет томиться.
– Томиться? По чему?
– По голубому небу, траве и всему такому.
Арриэтта шумно вздохнула, и Хомили быстро обернулась к ней.
– Пустые мечты, Арриэтта, я всё равно не перееду отсюда ни ради тебя, ни ради кого другого.
– Да-а, – протянул Под и рассмеялся. – Вот оно что!
– Тише, – предостерегающе шепнула Хомили и взглянула на потолок. – Не так громко. Ну, поцелуй отца, Арриэтта, – быстро сказала она, – и в постель!
