Читать онлайн Леока Хабарова - Дочь для олигарха

1. 1.

История посвящается памяти Селены Кинтанильи-Перес

Эту вазу Машенька купила под новый год, когда они только-только переехали в Москву. «Волшебство! – сказала она тогда и затанцевала с хрустальной красавицей по убогой комнатушке. – В самый раз для букетов, которые ты даришь!».

Машенька танцевала с вазой, улыбалась и казалась ему самой красивой женщиной на всём белом свете. Самой-самой красивой. Самой любимой. Самой желанной… Хотя нет, не казалась. Такой она и была.

Была…

А теперь её нет. Зато есть дочь.

Надежда и опора...

– Ненавижу тебя! – взвизгнула Ангелина, и ваза, врезавшись в стену, разлетелась на тысячи осколков. – Ненавижу! Ты тварь! Тварь! Скотина! Паскудная сволочь!

Вячеслав нервно сглотнул. Перед глазами стояла картина: Ангелина в платье снежинки читает стихотворение Маршака, а потом прыгает от счастья, получив в награду яркую картонную избушку, полную конфет. Среди конфет выделяется здоровенный шоколадный Дед Мороз…

«Папочка! Ты самый лучший на свете!» – сказала она тогда, давно-давно, в другой жизни. В той самой жизни, когда Машенька танцевала по комнате в обнимку с вазой, в которой отлично смотрелись букеты её любимых жёлтых хризантем…

Руки непроизвольно сжались в кулаки.Костяшки громко хрустнули.

Вячеслав Игоревич Нестеренко был богат, успешен и влиятелен. Его дом располагался в живописном пригороде на берегу реки, бизнес шёл в гору завидными темпами, деньги текли в карман бурным потоком. Однако… всё это он не задумываясь отдал бы за одну единственную возможность повернуть время вспять, вернуться назад лет на пятнадцать, в убитую сталинку на окраине и увидеть… увидеть, как Машенька танцует с вазой, как Ангелина, взобравшись на табуретку, читает стихи…

Хотя бы на один краткий миг…

– Урод! – на этот раз в стену полетел фарфоровый слонёнок. – Чтоб ты сдох!

За несчастным слонёнком последовала книга, за ней – увесистое пресс-папье. В ход шло всё, что оказалось в радиусе пары метров.

Вячеслав знал, что будет тяжело, но не предполагал, что настолько.

– Ты никуда не пойдёшь, Ангелина, – сказал он твёрдо и, добавив голосу стали, продолжил: – Твои счета заморожены, а карта заблокирована. Без моего ведома никто не покинет дома и не войдёт в него, так что дружков своих ты не увидишь. Прости, дочка, но так надо. Так лучше для тебя.

Последние фразы были лишними. Психолог советовал воздержаться от подобных объяснений, но Вячеслав не смог. Да и как тут сможешь? Ведь перед ним вовсе не двадцатитрехлетняя девица с коротко стриженными, выкрашенными в жуткий синий цвет волосами и гигантскими тоннелями в ушах, а кареглазая мышка-малышка с тугими косами и ямочками на щеках…

«Папочка! Ты самый лучший на свете!»

Вот ведь чёрт!

Вячеслав шарахнул дверью и, не колеблясь, повернул ключ. Лина тут же замолотила по двери кулаками и заскулила, точно раненая волчица.

Вот чёрт!

«Будет легче», – говорили ему, когда дочери сравнялось шестнадцать, и её впервые притащили домой пьяную вдребадан. – «Она перерастёт. Перебесится…».

Однако Ангелина росла, и становилось только хуже.

Привод в семнадцать. Выкидыш в девятнадцать. Возбуждение уголовного дела в двадцать…

Вячеслав отмазывал дочь всеми силами. Отмазывал, как мог. От всех. Благодаря его связям Ангелину до сих пор не отчислили. Она продолжала учиться на переводчика, хотя месяцами не появлялась в Университете. Преподаватели покорно ставили зачёты, а как же иначе! Ведь это же дочь самого Нестеренко!

«Она на языковых курсах в Амстердаме», – врал он ректору, когда Ангелину арестовали за пьяный дебош.

«Отправилась с корпусом мира в Гану», – сообщил, когда дочь пропала неведомо куда на неделю.

Ангелина приводила в дом друзей. От друзей этих у Вячеслава болело сердце. Нет, он сам далеко не монах, и молодость у него была… ну… в общем, что надо была молодость, только… «увлечений» дочериСлава не мог ни понять, ни принять…

Наркотики…

Какое простое и страшное слово. Сколько боли в нём. Сколько сломанных надежд…

Как же так вышло, что их с Машенькой девочка-ангелочек подсела на эту дрянь? От одноймысли об этом нехило бросало в дрожь.

Бедная девочка…

Он пытался её лечить. Ангелина сбегала из наркологии дважды.

Вячеслав нанимал психотерапевтов. Одного Лина искусала, с другим переспала.

А теперь заявила, что собирается замуж за какого-то нарколыгу, которого и человеком-то назвать можно только с большой натяжкой.

Ну уж нет!

Довольно!

– Ты не выйдешь отсюда до приезда доктора Тихомировой! – отрезал Вячеслав, развернулся и зашагал прочь, а в спину летели проклятия, одно страшнее другого…

Он мог бы попросить коньяка в гостиную, разжечь камин и сесть в кресло, но… Оставаться дома не хватало сил, словно сами стены здесь были пропитаны ядом…

***

– Куда вас на ночь глядя несёт? – спросила Светлана Семёновна, складывая руки на могучей груди. Хаускиперша, до смешного похожая на Фрекен Бок из советского Карлсона, нахмурилась, как небо перед бурей.Обязанности суровой домработницы трансформировались причудливым образом, и Вячеслав порой терялся в догадках, кто настоящий хозяин в доме: он, или всё-таки эта грозная пышка?

– Мне надо выпить, – коротко бросил он, стаскивая с вешалки бежевый плащ.

– Выпить можно и дома, – набычилась Светлана Семёновна, но тут же смягчила тон. – Я распоряжусь, и вам принесут коньяку. В гостиную, как вы любите. Камин разожжём…

«Говорит со мной, как с ребёнком», – сердито подумал Вячеслав, а вслух сказал:

– Я недалеко и ненадолго. Пригляди за Линой, ладно?

– Ладно, – буркнула домоправительница. – Только сами чур за руль не садитесь.

– Так и быть, – согласился Вячеслав, прихватил с пуфа завёрнутую в подарочную бумагу книгу и зашагал к выходу. Оставаться с величайшим разочарованием жизни под одной крышей не было сил.

Водитель Валера встретил его у гаража, где обитали два автомобиля: суровый квадратномордый внедорожник, за руль которого никто, кроме самого Вячеслава Игоревича, никогда не садился, и белоснежный красавец Бентли. Раньше компанию им составлял глазастый голубой Порше. Нестеренко подарил его Лине на совершеннолетие, однако особого восторга дочь не испытала.

«Жалко, что не красный», – вздохнула она, принимая ключи. Вячеслав расстроился до крайности: его собственным первым автомобилем стал ржавый сороковой москвич цвета жидкого дерьма, но Слава, выклянчив у двоюродного деда это чудо отечественного автопрома, чуть не умер от переполнявшего душу счастья. Он день и ночь ковырялся в чермете, доводя машину до ума, а на выходных рассекал по району, точно пафосная глыба, и катал хохочущих девчонок. В том числе, Машеньку.

А тут… цвет не тот!

Ангелина подарком не дорожила. Однажды укатила на своём глазастике в ночь, а домой её привезли уже на такси. Пьяную, заблёванную и без трусов. Куда дочь дела Порш, Вячеслав спрашивать не стал. Он отобрал у Лины права и нанял водителя. Двадцатисемилетний Валерий оказался человеком надёжным и молчаливым – то, что надо. Ангелина тут же возненавидела парня, окрестив «полудурком», но Вячеслав был доволен новым сотрудником целиком и полностью.Пусть умом Валерий и не блистал, но обладал кучей важных достоинств. К примеру, он никогда не задавал лишних вопросов.

Вот и сейчас парень, не сказав ни слова, открыл дверцу белоснежного красавца, дождался, когда Вячеслав устроится на заднем сиденье, и уселся за руль. Мотор заурчал, словно сытый тигр, и Бентли, шурша колёсами по плитке, выехал за кованые ворота.

Молчун Валерий не спросил, куда ехать. Он и так это прекрасно знал. Крошечный бар в недрах спального района – чудесное тайное убежище, где Вячеслав мог укрыться от всех проблем и забот и как следует расслабиться. Когда-то давно, миллион лет назад, тут располагалось кафе-мороженое, и Нестеренко приходил сюда каждое воскресенье с женой и дочерью, ведь жили они буквально за углом. Потом тут открыли чайную, затем тату салон, после – пекарню… Однако ни одна из новомодных затей не прижилась среди угрюмых панельных брежневок. Всё кончилось тем, что известный бутовский воротила решил приобрести это нелепое, похожее на коробку из-под обуви, здание, снести к чертям и организовать платную парковку. Вячеслав не позволил этому случиться. Слишком мало осталось у него светлых воспоминаний, а после смерти Машеньки и стремительной деградации Лины, он дорожил каждым из них, точно бриллиантом. Нестеренко выкупил бункерообразное строение и сдал его в аренду типу, по прозвищу Цыган.

Теперь под плоской крышей красовались гигантские неоноые цифры: "Двадцать на сорок" (20/40). Что это значило, Вячеслав не имел ни малейшего понятия. Главное, Цыган платил вовремя, а уж как он назвал свою забегаловку, дело десятое.

От уютного семейного кафе давно не осталось и следа. Там, где когда-то стояли аккуратные круглые столики, тянулась длинная барная стойка. В углу зала помещалось некое подобие сцены, путь к которой преграждала пара бильярдных столов.

Вячеслав взгромоздился на барный стул и уронил голову на руки. Валеру он отпустил: хотелось побыть одному. Совсем. Ну… или почти.

– Как обычно? – прогудело над ухом, и Нестеренко устало поднял глаза.

Марина…

Молодая барменша механически протирала пивные кружки и улыбалась. Вячеслав на миг прилип к ней взглядом. До чего чудная! Не передать. Всего в ней немного чересчур. Здоровенные, пугающе белые зубы, кроваво-красные губы, громкий голос… И ещё она всё время улыбается. Всё время…

Наверное, просто зубы во рту не умещаются.

Широкие скулы, раскосые чёрные глаза и смоляные волосы барменши кричали о монголо-татарских корнях, но сама Марина ловко мимикрировала под латиноамериканку. Даже на бейджике вместо настоящего имени красовалось прозвище – Морена, что значило брюнетка. Псевдоним пристал к девушке на редкость крепко, не оторвать.

– Да, как всегда.

Морена организовала ему коньяк. Бутылку убирать не стала: проработав у Цыгана чуть больше года, она на зубок выучила привычки постоянных клиентов. Нестеренко хмыкнул и опрокинул стопку. Брюнетка тут же наполнила рюмку снова.

– Тяжёлый день? – Морена уткнулась локтями в стойку, подпёрла рукой подбородок и игриво надула гигантские губы. Губы у неё, кстати, были свои, природные, а не накаченные кислотой.

– Не то слово. – Очередная рюмка опустела. Слава уважал хороший коньяк и ненавидел водку.

– Расскажешь?

Нестеренко хмыкнул. Первые пару месяцев Морена звала его только по имени отчеству и обращалась исключительно на "вы". Это ввергало в уныние, и Вячеслав ультимативным решением отменил "выканье" раз и навсегда. Хватало того, что на работе он с утра до ночи для всех – Вячеслав Игоревич – суровый босс и властный тиран с сердцем из камня.

Отчего-то очень хотелось, чтобы эта зубастая, губастая, вечно улыбающаяся дивчина говорила с ним на равных. Так, словно они давние приятели.

Это грело сердце. Особенно в такие дни, как этот.

– Сначала ты.

Морена просияла и прижала ладошки к груди.

– Ты не забыл!

– Конечно, не забыл. – Вячеслав ухмыльнулся и проследил взглядом за парочкой припозднившихся посетителей. Парень и девушка заняли столик ближе к сцене. – Ты к этой конференции целый месяц готовилась. Ну и как оно? Как доклад? Удался?

– Удался на славу! – Морена оскалила лошадиные зубы в крышесносной улыбке. – Мне задал вопрос сам профессор Левашов! И я ответила, представляешь? А ещё там был Борисов, бывший прокурор, и он...