Он велел ей не покидать Крепость. Значит, рассуждая логически, в Крепости бояться было нечего. И это был ее новый дом. Эта мысль с трудом укладывалась в голове. Но познакомиться со своим новым жилищем было бы весьма разумно.
Рэд устало поднялась на ноги и снова принялась подниматься по длинной, оплетенной корнями лестнице. Наверху горел свет, как будто здесь кто-то побывал и снова разжег огонь на украшавшей холл несгорающей виноградной лозе. Рэд остановилась на площадке, глядя на странный самодельный светильник. Пламя обнимало лозу. Она должна была гореть. Но лоза в яркой желто-белой глубине пламени выглядела совершенно неповрежденной. Рэд подумала о кусочках дерева в библиотеке, которые поначалу тоже приняла за свечи. На них тоже плясали огоньки – но они их не опаляли. Дерево и виноградная лоза. Растения, связанные странным симбиозом с пламенем. Осколок магии в ее груди снова заворочался.
Рэд попятилась и отважилась выйти в центр разрушенного холла. Сквозь разбитый стеклянный купол над головой сияло бледно-лиловое небо. С того момента, как она спустилась по лестнице, оно не стало ни ярче, ни темнее. Ни луны, ни звезд. Время здесь словно застыло в бесконечных сумерках.
Свет, сочившийся сверху, и тот, что давала несгорающая лоза, был тускловат, но освещал холл равномерно. На покрытом мхом полу можно было различить остатки великолепного ковра. Под лозой и молодыми побегами, густо оплетавшими стены, были все еще видны полусгнившие гобелены. Теперь было уже и не разобрать, что на них было когда-то изображено, но на одном из них отчетливо проступали очертания лиц. Рэд нахмурилась, прищурилась, вглядываясь в эти лица. Похоже, мужчина и женщина. Возможно, они держались за руки. Ее волосы были длинными. Его глаза были темными.
Гайя и Киаран. Родители Эммона. Можно считать этот гобелен доказательством, что он действительно тот, за кого себя выдает, – если бы она нуждалась в доказательствах. От гобелена уже остались жалкие ошметки, но все же на нем был изображен не тот мужчина, которого она только что встретила в библиотеке. Черты лица мужчины на гобелене были мягче, по всем меркам его сочли бы более красивым. Его подбородок был вызывающе вздернут – Рэд узнала это выражение лица, едва взглянув на него. И на лице Эммона она просто не могла его себе представить.
И Гайя… Ее изображение пострадало сильнее, его было почти невозможно рассмотреть. Красивая. Отчужденная – состояние, в котором находился гобелен, только подчеркивало эту отстраненность.
Почему-то именно это расстроило Рэд больше всего. Она даже не могла толком понять, из чего именно состоит обжигающее варево, вдруг вскипевшее в ее груди. Гайя, как и все Вторые Дочери, выглядела лишь символом, а не живым человеком. Не то, кем она была, определило ее судьбу – но лишь то, что она значила.
Некоторое время Рэд, нахмурившись, рассматривала гобелен, а затем двинулась к разбитой арке на другой стороне лестницы. За ней оказалось нечто вроде столовой, с порога вниз вела одна каменная ступенька. В правой стене находилось большое окно, покрытое паутиной трещин и оплетенное снаружи пышным вьюнком. Выходило оно, насколько можно было судить, на двор замка. Свет, проходя сквозь листья, становился зеленым, и в целом складывалось ощущение, что столовая, наполненная этим зеленым светом, находится на борту давно затонувшего корабля. В центре комнаты находился деревянный стол, растрескавшийся от старости. У одного из его концов стояли три стула. В задней стене имелась дверь поменьше, петли давно проржавели. Рэд решила, что она ведет в кухню. Больше в комнате ничего не было.
