Глеб стоит у панорамного окна. Расстегивает последнюю пуговицу и сбрасывает дорогущую Бриони на стол. Ткань, шелестя хрустом заполняет трещащие уши. Прилипаю взглядом, не могу оторваться от эстетического созерцания идеального тела.
Передо мной мускулистый гепард. Опасный хищник. Даже их самый главный предводитель. Он настолько красив, что лишает воли. Я пропадаю. Широкие плечи, мощная прочерченная всеми видами мышц спина. Дьявол его создал таким женщинам на погибель. Больше определения нет.
Держусь на пресловутый поднос, как за ниточку жизни. Зачем я выперлась за кофе? Ну зачем? Только отвлеклась и успокоилась, а тут снова внутри заворачивает. Захлебываюсь переполняющими эмоциями. Подскакивает давление. Не знаю, что это, но, наверное, точно оно.
Его плечи сведут с ума любую. Они такие красивые. Так и манят дотронуться. Попробовать наощупь. Твердые… Уверена.
Он выдергивает из встроенного шкафа новую сорочку и скрывает расцвеченное татуировками тело под спасительной тканью. Неспеша перебирает пуговицы и дергает ремень брюк.
Гос-по-ди!!!
Сглатываю свернувшуюся слюну и продолжаю бесстыдно пялиться. Ни один мужчина так не увлекал и не интересовал. На Глебе просто поехала окончательно.
Ремень отклоняется в сторону сильнее, а мои руки треморят словно сбрендившие трещотки. Фарфор начинает стучать по подносу мелко и дробно, будто мелодию позора отыгрывает. Звук отрезвляет меня сию секунду. Очарование момента пропадает и разбрызгивается вместе с вылетающим из чашки напитком.
Кап-кап-кап…
- П-простите, – покаянно выдыхаю, когда пересекаемся взглядами.
Мой беспомощно-смятенный, а его бесстрастный и немного самую капельку удивленный. Он не спеша продолжает заправлять сорочку, мне же сквозь землю провались. Какой стыд!
Мнусь у порога, как бедная родственница. Уже не знаю проходить ли мне в кабинет или нет. Колотится сердце как бешеное, он понял, что я смотрела. Понял! Я пялилась на него, как одержимая.
- Ваш кофе, – разнотонально вещаю.
То вверх звук увожу, то сиплю как простудившаяся бомжиха привокзальная.
Глеб окончательно приводит себя в порядок. Молча идет, не сводя хладнокровного взгляда. Что за человек, чувствует ли он хоть что-то вообще? Почему такой? Ничего прочесть нельзя, ну ничегошеньки.
Останавливается. Протягиваю ношу ближе. Он снимает чашку с подноса и отпивает. Держит напиток во рту, не глотая. Вижу, как аккуратно катает вкус на языке. Как школьница, желающая получить «отлично» жду ответа.
- Сойдет. С завтрашнего дня займись «Араксом». Груз должен прийти не позднее десятого июля. Подготовишь и принесешь на утверждение Лейле. Она проверит, где нужно скорректирует. Бояться не нужно.
- Я и не боюсь.
- Правда?
Хрипловатый вкрадчивый голос обездвиживает. Так не может говорить обычный человек. Клянусь, что Авдеев оборотень, который парализует своих жертв глубоким тембром, а потом убивает и жрет сердце сырым, запивая теплой кровью.
Ответить не успеваю.
Глеб внимательно скользит взглядом по лицу, но краснею не от этого. Он снова изучает мои губы. Настолько теряюсь и трепещу, что невольно распахиваю их и слизываю внезапную сухость.
10. 10
- Глеб, как Алиска?
Пашка озабочен дочерью. Хмурит брови и волнуется.
- Нормально, – закидываю в рот кусок мяса. – Привыкает.
- Задание поручил какое?
- Ешь, Паш, – пододвигаю тарелку. – Разбирается пока она. Не дергайся.
- Я отец все же. Будут свои, заценишь потом мою заботу.
