Тишина, идущая из телефона, оглушала.
Он выжидал.
Готов послушать, что скажет звонивший, какие претензии или угрозы выдвинет.
А ведь Зимин едва ли не войну развязывает. Полноценную. С серьезной военной техникой.
Даша прислонилась спиной к стене. Стоять она не могла, ноги её не держали. По спине побежала капелька испарины. Нервное напряжение достигло апогея.
– Это я…
Выдохнула Даша и замолчала, не в силах продолжить, лишь сильнее сжала пальцами телефон.
– Снегурка…
Голос Зимина мгновенно изменился. Из пренебрежительно-холодного в хрипло-надсадный.
И Даша не выдержала. Пальцы самопроизвольно разжались, роняя телефон.
Обратный вызов пошёл практически сразу же.
Даша выдохнула, потом ещё раз и подняла телефон, незаметно для себя сползая по стене на пол.
Нажала на кнопку вызова.
Тишина.
Оглушающая и сводящая с ума.
Когда она раньше читала фразу, что кто-то слышит дыхание другого человека по телефону, ей казалось это выдумкой, преувеличением. Людей разделяли километры, да и связь зачастую подкачивала.
Сейчас же она слышала. Прерывистое и одновременно глубокое, вызывающее в ней непонятные тревожные эмоции, что вихрем кружили в голове и груди, и которые никак не удавалось взять под контроль. А она должна. И так слишком расслабилась, потеряла управление своей жизнью. Ей хватило смелости и отчаяния сорваться в ночь, в метель и уехать из дома Дмитриева, а что сейчас с ней происходит? Расслабилась? Если она и дальше будет вести себя таким образом, то ничего удивительного, если в конечном итоге её жизнью будут управлять другие люди.
– Даша…
– Привет, Гриша.
Ей удалось взять контроль над голосом. Хотя бы пока над ним. Не дрожал, без всхлипывания, практически ровный.
– Не сбрасывай вызов, – прозвучало всё так же хрипло. – Нам надо поговорить.
– Да. Надо.
Его голос пробирал, забирался к ней под кожу и вызывал воспоминания, которые она давно погребла под толстым слоем обиды и негодования. Почему-то вспоминалась не их последняя ночь, когда он растоптал её девичье тело, намеренно показывая, кто в доме хозяин. А другие… Как он целовал её в подъезде… Какие слова шептал в самолете…
Даша тряхнула головой, прогоняя наваждение. Вот так и образуется стокгольмский синдром, и выращивается позиция жертвы.
– Коваль рядом?
– Нет. Я в комнате одна.
– Это хорошо…
Ей снова показалось, что его дыхание сбилось. Она даже улыбнулась своей наивности.
Неужели Даша на самом деле решила, что Зимин переживает из-за того, что сделал с ней?
Нет.
У мужчин другая логика. Иная психология. Это для неё оказалось травмой потеря девственности таким жестоким образом. Зимин же действовал намеренно, прекрасно осознавая, что делает.
Она его просила… Умоляла… А он…
Стоп.
Нельзя вспоминать ту ночь. И ту боль.
Она, видимо, слишком долго выдержала паузу, ничего ему не ответив на реплику, потому что он продолжил:
– Я хочу тебя видеть.
– Снова «я», Гриша, да? – грустно заметила Даша, откидывая голову назад и упираясь в стену.
– А что мне сказать? – тон сменился, в нем всё же проскальзывали агрессивные, властные нотки. – «Мы» развалилось, как только ты от меня сбежала.
Она не стала уточнять, что этого «мы» никогда и не было.
– Зачем нам встречаться? Я просто прошу оставить…
– Нет! – резко оборвал он её. – Никого оставлять в покое я не собираюсь. Даша, нам надо с тобой поговорить не по телефону, а лично. Я хочу тебя видеть.
– Зачем? – его настойчивость не удивляла её.
