«Мы, Александр, божьей милостью Великий князь литовский, ныне приняли в согласии и приязни докончание о рубежах, о взаимопомощи, о хождении наших купцов в Москву и обратно без препон и зацепок, о дружбе и хотим ещё лепшего с тобой пожитья, ежели будет на то божья воля. Прошу дать за нас дочку свою, дабы в вечной приязни и в кровном союзе с тобой были ныне и навеки».
Зачитали всё это. Литовские послы посмотрели на московского государя, ожидая ответ.
– И мы хотим того же с вашим государством, – отозвался Иван Васильевич, – приглашаю вас к себе на вечернюю трапезу.
С утра послы были уже у Великого князя Ивана Васильевича, где был составлен текст договора. По его настоянию туда было включено условие: «великой княжны Елены Ивановны к рымскому закону не нудить и не неволить в греческом законе». После согласия послов на эту приписку Иван Васильевич объявил:
– Если литовская сторона согласна со всеми условиями договора, то завтра будьте у Великой княгини, там же и княжну Алёну увидите. Как увидите, то на другой день и обручение совершим.
Послы, по дороге продолжая всё ещё обсуждать условия договора, делясь своими соображениями и впечатлениями, удалились к себе на подворье.
А на другой день шестого февраля литовские послы прибыли в Набережную палату, где Великая княгиня принимала обычно послов. Княжна Елена была тут же, стояла подле матери.
Пан Станислав как глава посольства передал ей поклон от Великого князя литовского Александра и подарки, им приготовленные. Щёки Алёны пылали от волнения. Всё это время, что шли переговоры с литовскими послами, она знала, что наступит этот миг, когда будет решаться её судьба. К этому готовили её и отец, и мать. До её сознания плохо доходила серьёзность всего происходящего. Постоянно гуляла в голове мысль: «Да, когда это всё ещё свершится?» Будничная жизнь текла своим чередом.
И вот момент настал, она здесь в зале, рядом сидит отец. Чуть повернув голову, уголками глаз она глянула на него. Его худощавая высокая фигура была облачена в богатую золотом обшитую одежду, усеянную жемчугом и драгоценными каменьями. Такую одежду он одевал в особо торжественных случаях. Она заметила, что отец тоже взволнован. Его узкие губы были плотно сжаты и чуть вздрагивали. На его фоне фигура, сидевшей рядом с ним матери, казалась ещё меньше и круглее, чем обычно. В глазах матери стояли слёзы, которые она пыталась скрыть. Алёна понимала, что этот обряд, это таинство, которое произойдёт здесь, разлучит их навсегда. Возможно, её увезут, и она больше никогда не увидит своих родителей.
Все сидели в ожидании священника и именитых бояр. Одинаковое чувство захватило этих трёх близких людей в молчаливом напряжении ожидающих неминуемую развязку – страх перед скорой разлукой. Литовские послы, прохаживаясь по залу в ожидании церемонии обручения, с интересом посматривали на Алёну. Она ощущала на себе их одобрительные взгляды, а этот молодой и красивый пан Станислав вообще смотрел на неё с явным восторгом. По этим взглядам Алена поняла, что понравилась литовским посланцам. Она заметила, как пан Станислав, посматривая на нее, что-то тихо говорил пану Петру. Щёки её ещё больше зардели.
– Пригожая дочка-то у Ивана, просто красавица! И высока, и стройна, лицо – кровь с молоком. Александр будет доволен. Я и сам рад был бы для себя такую паненку высватать, – говорил Станислав, поглядывая на царевну.
