Покинув директора и главного режиссера, Вера первым делом позвонила Дорогину:
– Рома, отправляйся в театр, пообщайся с ближайшим окружением Лепешкина, я тебе скину данные. А я постараюсь встретиться с одной старушенцией, которую старушенцией называть никак нельзя, потому что она известная театральная критикесса. Она знает Лепешкина с юности. Его, естественно, юности, не своей.
Затем позвонила маме:
– Привет! Ты говорить можешь или у тебя очередной пациент?
– Привет! Мой очередной пациент только что меня покинул. Но достаточно здоровым, – отозвалась Александра Николаевна.
– А медсестра твоя рядом?
– Она меня тоже только что покинула. Но обещала вернуться.
– Отлично. Потому как чужие уши не нужны. У меня кое-какие вопросы к тебе имеются. Ты помнишь, у тебя на участке были Панюшкина и Ружецкая?
– Фаина Григорьевна? Марта Мстиславовна? Конечно, помню. В актерском доме живут. Я еще помню мужа Марты Мстиславовны, очень был приличным человеком. И сына ее помню, он давно у нас здесь, в Москве, и, кажется, весьма процветает. И маму Фаины Григорьевны помню. Она умерла лет семь-восемь назад, уже девяностолетие отметила. О-о-о!.. Какая портниха! Одна из лучших в городе! К ней было не протолкнуться, но Фаина Григорьевна мне дважды делала протекцию. Мое зеленое шерстяное платье и летнее голубое…
– Стоп! – перебила Вера. – А о них самих что скажешь?
– Ничего, кроме хорошего. Сами болели не часто, но у одной муж, у другой мама… В общем, периодически общалась. И всегда с удовольствием. Если на дом вызывали, то непременно старались чем-то угостить и вообще вели себя без актерских выкрутасов. А в их доме хватало таких, которые с выкрутасами. В общем, весьма интеллигентные и разумные женщины, хотя Фаина Григорьевна, конечно, более эмоциональная. А почему ты ими интересуешься?
– Потому, что убили их соседа по лестничной площадке. А я этим делом занимаюсь.
– Кошмар какой! – воскликнула Александра Николаевна, имея в виду не работу дочери, а само убийство. К работе дочери она успела привыкнуть. – И кто теперь сосед? Там раньше жил э-э-э… Брянский. Заслуженный артист, долгие годы работал в одном театре с Ружецкой и Панюшкиной… но он умер довольно давно, близких родственников не было и, если я не путаю, он завещал квартиру театру.
– Мама, у тебя потрясающая память! – оценила дочь.
– Я еще в том возрасте, когда это не комплимент, а констатация факта, – хмыкнула мать. – И кто же в квартире жил?
– Временно обитал драматург из Москвы. Приехал в музыкально-драматический театр. Его и убили.
– Кошмар! – повторила мать. – А при чем здесь Ружецкая с Панюшкиной? Надеюсь, ты их не подозреваешь?
– Не подозреваю. Но они драматурга и обнаружили.
– Уверена, в обморок не упали. Решительно вызвали полицию и предстали перед полицейскими во всеоружии – то есть при макияже и прическах.
– Совершенно точно. При полном марафете. Причем Панюшкина при этом марафете отправилась рано утром в поликлинику, а Ружецкую полицейским пришлось дожидаться, пока она наводила красоту.
– Молодцы, – с явным удовольствием констатировала Александра Николаевна.
Где-то вдали послышался весьма требовательный стук, и Александра Николаевна крикнула куда-то в сторону звука: «Минуточку», после чего произнесла в трубку:
– У меня пациент долбится, да и сестра сейчас придет, поэтому говори конкретно: что ты хочешь выяснить?
– Мне в театре могут понадобиться свои люди. Сама понимаешь, там без поводыря входов-выходов не найдешь. Так вот хочу тебя спросить: можно понадеяться на Ружецкую с Панюшкиной?
