– Нам сразу хочется помочь, как-то успокоить. А как – непонятно, потому что непонятны причины ваших слез. У женщин всегда есть пара поводов для грусти в запасе, да?
Би слабо улыбнулась.
– Если бы не моя должность, – честно начал Амир. – И не это место… Я бы взял вас за руку…А еще лучше обнял и держал пока слезы не закончатся…
– Вам хочется обнять каждую женщину, которая имела неосторожность заплакать в вашем присутствии? – шепотом спросила она.
– Нет, конечно. Не каждую. Но вас бы обнял…
Би посмотрела ему в глаза:
– Меня нельзя…
– Я знаю…– Амир поднялся и открыл дверь. – Идите. Если поторопитесь, еще успеете на ужин.
– Опоздавших не кормят.
– Что и меня тоже выгонят?
– Вас, наверное, все-таки голодным не оставят. Вы слишком добрый.
– Слишком? – интендант пропустил ее вперед и закрыл дверь.
– Слишком. Для такого места как «Иннос»…
Глава IV. Молитва королевы
Габриэлла ненавидела четверги за нескончаемое, выматывающее дежурство у печей. Целый день женщины ее отряда молча, как серые тени, выгружали обожженный кирпич на деревянные лотки и перетаскивали к небольшим вагонеткам, в которых груз перевозили дальше по рельсам на ближайшие склады. Никаких автоматизированных платформ, роботов-погрузчиков или другой техники, которая могла бы хоть как-то облегчить труд арестанток, в лагере и в помине не было.
Отстояв всю смену, БИ 320 часто думала, уж не приснился ли ей тот мир, в котором есть летающие шаттлы, красивая одежда и вкусная еда, дворцы и храмы. Под вечер мысли путались, спина и плечи болели при каждом движении. Но самым страшным было не это: работы на обжиге заканчивались впритык перед ужином. А после у нее хватало сил только доплестись до своей койки. Не в силах идти к сыну, Габриэлла сквозь сон чувствовала, как ноет каменная от застоявшегося молока грудь.
Поэтому сегодня она решила забежать к нему пораньше. До переклички. Тихо-тихо, стараясь даже дышать через раз, Би кралась к домику, белеющему в рассветной розово-синей дымке. Ей уже чудился нежный запах тепленького, сонного младенца, когда грубый окрик заставил вздрогнуть и, холодея от страха, обернуться.
Огромная, под два метра ростом, тяжелая, ширококостная женщина с бесцветным лицом медленно подошла к ней. Надзирательница Дерна большую часть жизни с особым наслаждением занималась перевоспитанием симпатичных заключенных. Ее боялись абсолютно все, даже самые матерые обитательницы острова.
– 320-я! Куда идешь? – рявкнула она, нависнув над Би.
Би посмотрела прямо в водянистые злые глаза.
– Я в туалет шла…
– Туалет в другой стороне.
– Я спросонья перепутала. Я вечно путаю. Плохо ориентируюсь в пространстве.
Женщина презрительно усмехнулась.
– Иди на плац, убогая. Через пять минут построение.
Надзирательница проводила гневным взглядом прямую спину арестантки. Слишком ей не нравились те, кто еще не вжал голову в плечи, не сгорбился в вечной почтительно-испуганной судороге. «Ничего, и эту обломаем», – злорадно подумала она.
– Доброе утро, лагерь! – интендант отделения вышел на плац. С утра, на фоне понурых арестанток, он был до безобразия свеж и привлекателен. Каждый раз Би в полушутку думала, глядя на него, что присылать такое руководство сюда – часть издевательства над женщинами. После того разговора вечером в сарае прошла неделя. Он больше не пытался встретиться с ней взглядом и никак не выделял из общей массы. Габриэллу это радовало. Ей не нравилось, как она чувствует себя рядом с этим симпатичным мужчиной. И дело было не только в тревоге за сына. В присутствии интенданта она сразу теряла свою собранность и настороженность. Он смущал ее и одновременно притягивал своей добротой. Хотелось протянуть руку и провести пальцами от острой скулы к уголку таких привлекательных улыбчивых губ.
