– Занята? – спросила она Джейн.
– Ага. Девчонка одна замуж выходит за лесоруба в Крусесе. Знаем ее с пеленок. Мы печем прекрасные свадебные торты. – Джейн подмигнула. – Скажи, когда свадьба – соорудим тебе торт.
– Он зачерствеет, пока у меня руки дойдут, – сказала Реба.
– А мы помадки подбавим. Отлично герметизирует. Начинка остается легкой как перышко. Честно. Одна наша невеста хранила кусок торта в холодильнике до третьей годовщины – говорит, такой же вкусный, как в день свадьбы! Без дураков.
Реба рассмеялась, и этот звук ей понравился.
– Небось у них в ту ночь жутко болел живот.
– Может, и болел, зато легли не на голодный желудок. Мам! – крикнула Джейн в кухню. – Реба из «Сан-сити» пришла брать интервью.
За столиком сидел мексиканец с тягучей шоколадной плетенкой и кофе со сливками.
– Это Серхио, – представила его Джейн. – Наш постоянный покупатель.
Серхио кивнул.
– Еще подсластить, мой сладкий?
– Боюсь, еще чуть-чуть – и слипнется. – Он говорил с мелодичным испанским акцентом.
Реба почувствовала некий сквознячок, как зимой, когда ходишь по ковру в одних носках.
– Давно он здесь бывает? – спросила она Джейн, садясь.
– Хм-м… Серхио, ты сколько уже ешь мои булочки?
– С тех пор, как ты считаешь мамины монетки. – Он обмакнул ломтик в кофе.
Джейн рассмеялась.
– Это была проверка, и он удачно выкрутился. Реба слегка поежилась.
– Мне девятнадцать было, – уточнила Джейн. – Помню, как он пришел впервые. По-английски ни бельмеса, по-немецки тем более. Ткнул пальцем в булочку, дал мне мелочь, причем половина в песо. – Она хлопнула себя по бедру.
– Как давно. Я только своих родных знаю так долго, – сказала Реба.
– Время летит незаметно. Ты молодая, еще увидишь. – Она перевела взгляд на Серхио, потом снова на Ребу. – Мама сейчас придет.
По дороге на кухню Джейн остановилась и протянула Серхио салфетку. Он не просил, но с улыбкой взял и вытер губы, испачканные в шоколаде.
Реба вынула блокнот, ручку, диктофон. Фотографии шестьдесят лет; какой-то теперь стала та девочка?
Из кухни вышла Элси. Белоснежные волосы коротко подстрижены, на висках подняты коричневыми шпильками. Уютно округлые бедра, узкая талия, современные брюки цвета хаки и кремовая блуза с закатанными рукавами. В свои семьдесят девять она выглядела стильно и двигалась уверенно. Поставила на стол блюдце с двумя ломтиками коричного хлеба с изюмом.
– Привет, – она сунула Ребе ладонь, – я Элси Радмори.
Реба пожала ей руку:
– Реба Адамс.
Пожатие Элси было твердым, но теплым.
– Приятно познакомиться. Простите, что в прошлый раз не смогла с вами побеседовать. – Она говорила внятно, хоть и с твердыми окончаниями на немецкий лад.
Элси села и подвинула блюдце к Ребе:
– Джейн говорит, вы не едите молочного, так что это без молока. Угощайтесь.
Реба решила не портить знакомство.
– Спасибо. – Взяла кусок. – Да, очень вкусно, – произнесла она с набитым ртом. На этот раз не соврала.
– Гут, – одобрила Элси, тоже отломила хлеба и сунула в рот. – Значит, вы хотите поговорить со мной о старости.
Реба поспешно сглотнула, слегка поперхнувшись.
– Нет-нет. Я пишу рождественскую историю. – Она собралась с духом. – О том, как разные люди в нашем городе празднуют Рождество.
– Немцы празднуют, как и все прочие. В сочельник мы едим и пьем. На Рождество снова пьем и едим. Как мексиканцы и американцы. – Элси с вызовом подняла бровь.
Реба постучала ручкой по блокноту. Такое не процитируешь. По крайней мере, в статье, которую она собиралась написать.
