– Наконец-то! Держи вот скальп, – Аква сняла защитную оболочку.
Цвет мыслительного вещества был неравномерным: на поверхности чередовались розовые и серые пятна.
– Потрогай, давай, не бойся! – няня притянула к желе пальцы Сирены.
Трогать мозги оказалось в некотором роде приятно – они были мягкими, упругими.
– Похоже на большой кусок докторской колбасы, – произнесла девушка, нахмурив от удивления брови.
– Да ты просто голодная уже, – рассмеялась няня. – Я пока сложу инструменты в дезинфицирующую ванну, а ты поищи патологии: кровоизлияния, отеки, изменения сосудов.
– Ага.
– Только смотри не ешь его! – пошутила Аква, унося с собой тяжелый сверток с железом.
– Ха три раза.
Когда инструменты были вымыты, а облегченный Заярский отправился назад в капсулу, Сирена с няней устало зашагали домой. Они болтали об ужине: Аква собиралась испечь сытный пирог с куриным филе, добавив в него сыра и шампиньонов.
Сирена очень любила открытый мясной киш – ароматный, с хрустящей корочкой. Особенно с напитком. Правда, за ним нужно было идти к бармену.
Последнего делать совсем не хотелось. Но пришлось.
– Малыш, я вот только что подумала об одной неприятной вещи, – омрачилась вдруг роботесса. – У нас ведь муки уже нету.
– Блин! Я уже так настроилась...
– Но ты можешь сбегать в пекарню: возьмешь килограмма два-три.
– Ох, у меня так болят ноги... – хныкала Сирена.
– Ну ладно, тогда разогреем гороховый суп.
– Нет! Я схожу.
– Хорошо... Ладно.
Аква свернула к дому, а Сирена отправилась к площади, еле волоча кеды.
За время многочасового вскрытия ноги безумно устали: от непривычки ныли колени, жгли пятки, а голени тянуло от перенапряжения. Спускаясь по лестнице, Сирена невольно вспомнила Русалочку – как она ради своей мечты вышла на берег. Наверняка ей было так же больно, и каждый шаг казался уколом шпаги.
Жаль только, мужчину по приходу не дают – придется посвятить свои страдания бездушной бутылке какой-то бурды.
"Хоть бы муку не забыть", – напомнила себе девушка, всматриваясь в темные окна пекарни. Там особо делать нечего: пекарь никогда не появляется, а из припасов – лишь мука.
В конце спуска на своем привычном месте копошился художник. Он деловито топтался у мольберта, словно изучал технику Сирены. Было похоже на то, что Жекель собирается и скоро уйдет восвояси.
Через минуту так и случилось: интеллигентный брюнет снял очки и стянул берет с пышной шевелюры. Под забавной шапочкой дремала щедрая копна волос, которая в свободном состоянии свисала чуть ли не до плеч. Художник взглянул на часы и быстро зашагал в сторону главного шлюза.
Сирена стояла и смотрела, как загадочный Жекель пересекает площадь, ни с кем не здороваясь, и в конце концов растворяется в мертвых створках ворот.
Девушка вздохнула и пошла за мукой. В пекарне было темно – руки тянули очередной пакет на ощупь. Чего-чего, а хлеба на верфи было с запасом.
Приволочив к бару небольшой мешочек, Сирена плюхнула его под ноги посетителю. Им оказался тот самый усач, которому Аква полчаса назад пилила череп. Мужчина привычно тряс ногой и что-то рассказывал сквозь наглое чавканье.
Сирена уставилась на бригадира стеклянным взглядом. Мозг понимал, что это просто голограмма, но холодок животного ужаса все же успел пробежать вдоль хребта.
"Фу, блин", – выдохнула Сирена, успокаивая себя легкими пощечинами.
Она прошла в подсобку бара и стала звенеть в поисках наполненной тары. Когда пиво было найдено, девушка взвалила на плечо мешок и в позе горбуна пошоркала к длинной, мучительной лестнице.
