– А как это называется? А-ква! Что это за коктейль, ты сама его придумала?
Аква что-то бормотала самой себе и не сразу расслышала вопрос.
– Что? А... В годы моей молодости его называли "Секс на пляже".
– Как? – поперхнулась девушка.
– "Секс на пляже", – невозмутимо повторила няня.
– Надеюсь, это никак не связано с процессом его приготовления?
– Нет, – ухмыльнулся мечтательный смайлик. – Просто он такой же сладкий, как и валяние под солнцем на пустынном пляже... Под шум прибоя и крики чаек...
АКВ о чем-то задумался. Видимо, достал из памяти какие-то давние воспоминания.
– Ну, это прям как у нас.
– Да, точно... Ты права, медок.
– Правда, у нас вместо прибоя – футбол, – хихикала слегка разомлевшая Сирена.
– Ага, и секс у нас не на пляже, а на пластмассовой траве.
– Слушай! А ведь это шикарно звучит: "Секс на пластмассовой траве"! Давай запатентуем...
Акве было радостно видеть свою малышку с улыбкой на лице. Она ловила каждый ее взгляд и умилялась каждой глупой фразе, сказанной под действием пятидесяти граммов горячительного.
– Мне показалось, что ты обиделась чего-то? – вдруг спросила няня.
– А, да нет. Не обращай внимания, – отмахнулась Сирена. – Мне просто показалось, что ты какая-то подозрительная... Устала, наверное. Все эти кишки, писюнчики, волосы...
– Ясно. Давай тогда договоримся так: если тебе вдруг покажется, что твоя няня какая-то подозрительная, как-то смотрит на тебя... не так. То ты сразу говори: "Эй, Аква. Приготовь-ка мне мой любимый "Секс на пластмассовой траве"". И все уладится...
От искренности няни стали набираться слезы. Так что Сирена поспешила рассмеяться, чтобы не выглядеть плачущей дурой. Было приятно.
Остаток вечера потонул в воспоминаниях Аквы и поедании вкуснейшего пирога, которого Сирена умяла сразу четвертину, а через час – еще кусочек.
Из-за переутомления и стресса, а может, по причине слишком плотного ужина сон девушки выдался нездоровым. Сирена вертелась в кровати, сгибала ноги в коленях и что-то бормотала. К счастью, в этот раз она сама смогла проснуться и прийти в себя.
"Ф-у-ух... Жарко", – прошептала девушка, стирая пот со щек.
После застолья сил было так мало, что Сирена быстро приняла душ и просто плюхнулась на подушку, не снимая полотенец. От этого кожа теперь чесалась, а постель стала влажной. Девушка сбросила головной тюрбан и размотала нижнюю часть. Подойдя к окну, она подняла фрамугу, дав путь свежему воздуху: прохладный ветерок нежно ласкал кожу на животе.
Несколько минут Сирена так и стояла голой у открытого окна. На улице смотреть было не на что – ночью верфь погружалась в непроглядную тьму. Лишь стадионный фонарь одиноко тлел где-то вдалеке.
В памяти всплыла открытка.
Сирена порылась в карманах жилетки и вынула смятую карточку. Присев на кровать, она стала изучать найденный артефакт в свете электронных часов.
Та надпись выглядела странно: определенно свежие цифры кто-то жирно вывел маркером либо тушью. Или акварелью – той самой, которой рисовалась картина.
Зачем Акве это делать? Или... Возможно ли такое, что это сделал кто-то другой? Кто-то, кто прилетел на корабль из других мест. А может, никогда и не покидал стен Ингула-4.
Но что же означают эти цифры – 230?
Двести тридцать. Два, три, ноль. Двадцать три, ноль. Два, тридцать... Два тридцать!
Девушку внезапно осенило. Она поднесла открытку к часам и от удивления закрыла рот ладонью. На табло светилось время: 2:20. Прямо как и на бумажке, только вместо тройки – двойка.
