Марк повернулся к Николь и обхватил за талию.
– Как же вы так… – Он поднял ее на руки, прожигая горячими ладонями тонкий хлопок платья.
– Все было под контролем, – сказала Николь, но оба понимали, насколько ее потрясло произошедшее.
Она старалась не думать сейчас о том, что ее обозвали «métisse», грубым словом для обозначения детей смешанной крови, и поглубже запрятала чувство стыда. Раньше, до восстания Вьетминя, все было иначе. Сейчас же отпрыски смешанных рас с вьетнамскими чертами ловили на себе подозрительные взгляды французов и слышали пересуды. Сильвию это не коснулось, ведь ей досталась внешность типичной француженки, однако Николь дразнили не впервые, а сейчас это вернуло всю ее неуверенность.
Поднялся ветер. Марк смахнул кровь у нее со щеки, потом вытер руку о платок.
– Спасибо, – сказала Николь.
А ведь она так долго прихорашивалась, вот только шиньон никогда не сидел как нужно, сбиваясь набок. Николь пригладила платье и помедлила, вспомнив, кем был тот мальчишка: Даниэль Жиро. Его отец работал начальником полиции и водил дружбу с ее отцом. Ничего хорошего ждать не приходилось…
– Идем, – сказал Марк. – Думаю, нам не помешает выпить.
Он помог ей переступить через выбоины на дороге и повел к бульвару Анри-Ривьер, проходя в тени тамариндов. Ближе к отелю Марк замедлил шаг:
– Вы в порядке?
– Слегка переволновалась.
Николь остановилась и внимательно посмотрела на Марка. На нем была клетчатая рубашка мягких оттенков и льняные брюки, а лицо выбрито так же гладко, как у любого американца. В повседневной одежде Марк выглядел не хуже, чем в парадном костюме, а может, даже лучше, промелькнуло в голове Николь. Она глянула на противоположную сторону улицы – на резиденцию верховного комиссара Франции, надеясь, что отца сейчас там нет. Наконец они прошли внутрь, минуя огромные стеклянные двери отеля «Метрополь».
Марк провел рукой по волосам, убирая их с лица, потом указал на чайные столики:
– Чай или что покрепче?
Николь улыбнулась и кивнула на французские окна в глубине отеля.
Марк посмотрел на просторную галерею, окруженную садами.
– Давайте чай и в теньке, – сказала Николь.
На веранде репетировал музыкальный ансамбль, который исполнял старомодную танцевальную музыку с вкраплениями песен Нэта Кинга Коула.
Когда они вышли на веранду, Марк выдвинул для Николь стул, и она уловила горьковато-сладкую нотку аниса и лимона от его теплого дыхания.
Они устроились за столиком рядом с троицей французских офицеров; один засмеялся, поднял сигару и махнул рукой в направлении Николь. Она вдохнула заструившийся к ней дым и улыбнулась.
– И как вам в Ханое? – спросила она у Марка. – Нравится?
– Прекрасное место для торговли шелком.
– Значит, этим вы занимаетесь?
– Точно. Моя главная задача – найти шелк.
– У нас чудесный шелк, но я бы хотела съездить в Китай и в Индию. Вы там бывали?
Пока они пили чай, Николь из-под густой челки разглядывала Марка. Черты его лица не были такими уж идеальными. При первом взгляде он казался красавцем, и только в профиль становились заметнее его заостренный подбородок и прямой нос. Когда Марк улыбался, вокруг глаз собирались мелкие морщинки.
Он словно о чем-то задумался, осматривая веранду. Николь подмечала в людях такие детали. Отчаянно желая походить на француженку, как ее сестра, она обращала внимание и на наклон головы, и на непринужденную манеру держаться, хотя у нее самой это плохо получалось. Настоящие французы излучали абсолютную уверенность в себе.
