– Тебе же уже объяснили ее родственники: человек сказал, что он от тебя. Она поверила и поехала. Женщины часто ведут себя простодушно, – хмыкнул граф.
– Если он ее обманул, то что он хочет? – недоумевал Фредерико. – Держат Матильду в Кадисе давно. От меня ничего не требуют, и ее не отпускают. Не пойму.
– Вот это и постарается разузнать Гийом, – терпеливо втолковывал де Вилар. – Тебе там появляться рискованно. Этот человек может тебя знать в лицо. Он испугается и неизвестно, что предпримет.
Оставалось только согласиться с доводами графа. Привычным путем Фредерико поскакал в Париж забрать письмо, и затем – обратно в Лондон. На этот раз Ла-Манш не штормило. Без всяких преград он добрался до конечной цели своего путешествия. В Лондоне только и говорили о разводе короля. Как понял Фредерико, Анна понравилась всем, кроме Генриха. А ведь жену искали ему долго: ни французские, ни испанская принцессы ни в какую не соглашались выходить замуж за английского короля. Прямо скажем, картина складывалась ужасная. Не все в этом винили самого Генриха – многие перекладывали ответственность на проклятие, витавшее над родом Тюдоров.
– Говорят, – делился с Фредерико случайный знакомый, остановившийся на том же постоялом дворе, – их власть не может быть крепка, потому что получили они корону нечестным путем. Тюдоры – незаконные наследники престола, – шептал он на ухо Фредерико, оглядываясь по сторонам. – Господь не дает Генриху сыновей, потому что не хочет, чтобы они продолжали править страной. Да еще и проклят ведь наш король папой. И не единожды. Ему хоть бы что: он под защитой дьявола. А вот жены его умирают одна за другой. И дети тоже, – пьяный собеседник откинулся на стуле, довольный произнесенной речью.
– Но последняя жена осталась в живых, – заметил Фредерико.
– Она – немка. Говорят, их так просто не сживешь со света. И потом, бывшая королева согласилась стать сестрой короля и особенно с ним не спорила. Так что ей достался дворец, деньги и положение при дворе. Впрочем, кто знает, что ее ждет дальше.
«Интересно, что пишут по этому поводу в письме из Парижа», – задал сам себе вопрос Фредерико. Его так и подмывало открыть послание и прочитать его содержимое. Все эти годы он сдерживал себя, как мог, не без оснований полагая, что незнание отчасти делает его жизнь более безопасной: «Ignorance is blessing»4.
Вернувшись после ужина к себе в комнату, он достал из-за пазухи сложенный листок бумаги, запечатанный большой сургучной печатью. Покрутил его и так, и эдак. Поднес поближе к свечке. Ничего не просвечивало сквозь плотную бумагу. Отрывать печать Фредерико не решился: удастся ли снова ее прилепить обратно, он не знал, так как никогда не пытался такое проделать.
– Сначала попробую запечатать обычный лист бумаги. Потом отлеплю и попробую прилепить снова. Вот так и выясню, заметно ли будет, что письмо читали.
Почему Фредерико вдруг захотелось начать читать послания, которые он перевозил, ему самому было непонятно. Но желание прочно засело у него в душе, не отпуская. «И что мне за дело? – размышлял он ночью, ворочаясь с боку на бок, – Какое мне дело до всех этих королевских дел? Спокойно возил эти письма, а тут вдруг решил почитать, что они там пишут».
Так он и заснул под утро, не догадываясь, что порой нашими поступками руководит сам Господь, направляя их туда, куда мы иным путем никогда не попадем.
