– Хорошо, – сказал он почти рассеянно. Затем добавил: – Я хочу сказать, не просто хорошо. Исключительно.
Он присел рядом с ней на корточки.
– Знаете, галерея «Саатчи» каждый год проводит конкурс для школьников. Я считаю, что вам нужно принять участие. Если выиграете, вашу работу выставят в галерее и вы сможете получить стипендию для учебы в одной из крупных художественных школ.
В классе наступило затишье – значит, все услышали беспримерную похвалу. Морган вскинула голову и сердито посмотрела на Кейтлин.
Обсудив с Кейтлин ее работу еще несколько секунд, мистер Райт прошел по классу, кому советуя, кого хваля. Наконец он подошел к Морган, на лице которой сияла самоуверенная улыбка. Ее картина, написанная маслом на холсте, была похожа на автопортрет Пикассо кубистского периода.
Мистер Райт взглянул на нее и нахмурился.
– Морган, – наконец заметил он, – вы упустили смысл упражнения.
Улыбка Морган погасла.
– С точки зрения исполнения это, может, и неплохо, но предполагается, что автопортрет – это самовыражение и исследование, – мягко объяснил он. – Он должен отражать вашу суть. А вы мне показываете портрет в стиле Пикассо. Он ничего не говорит мне о вас как о личности.
Морган залилась краской, но мистер Райт, казалось, ничего не заметил.
– Урок почти закончился, – заключил он. – Но, может, за выходные подумаете, что бы вам хотелось о себе рассказать, и найдете способ это выразить.
Не успела Морган ответить, как прозвенел звонок. Ученики стали собирать вещи, обсуждая планы на выходные. Кейтлин мыла кисти последней. Она только вернулась к мольберту, когда Морган с подружкой прошли мимо.
– Не пойму, что уж такого великого в ее картине, – фыркнула она, стараясь, чтобы Кейтлин услышала.
– Мистер Райт, наверное, просто ее жалеет, – ответила подружка.
В тот момент появилась Джордж, чтобы встретить Кейтлин после занятия. Была пятница, и они собрались в город выпить горячего шоколада с пирожным в чайной на Уотлинг-стрит. Она услышала циничное замечание Морган и покачала головой.
– Не обращай внимания. Зависть.
Кейтлин слабо улыбнулась. От этого было ничуть не легче.
Вокруг Таучестера было полно своеобразных деревенских пабов. «Брасс манки» стоял особняком. Сомнительное заведение на окраине городка с липкими полами, туалетами, в которых никогда не найти туалетной бумаги, пропахшее сигаретным дымом и пивом. Но хозяин не заморачивался проверкой документов, и, несмотря на очевидные недостатки заведения, ученики выпускного класса «Грейкорта» были его постоянными клиентами.
В пятницу вечером, как обычно, Эллиотт Фолкнер сидел с компанией друзей и поклонников за обшарпанным столом в конце бара. Никто не видел, как рука Морган скользит вверх по ноге Эллиотта, касаясь костяшками пальцев паха. Он вздохнул. Меньше всего сейчас хотелось переспать с чокнутой бывшей.
Он наклонился и оттолкнул ее руку.
– Перестань, Морган, – подчеркнуто сурово, чтобы все поняли, о чем речь, сказал он.
Казалось, его слова в эти дни до нее не доходят. Сколько раз нужно твердить, что между ними все кончено? Хотя, может, то, что, напившись, он спал с ней каждые несколько недель, создавало ей другое ощущение…
– Найди себе другого приятеля.
Он кивнул на задымленную комнату.
– Как насчет того дружбана в углу? Он, кажется, готов на все.
Сидящие за столом повернулись посмотреть, на кого он показывает: лысого толстяка лет за пятьдесят. Все, кроме Морган, расхохотались. Она нахмурилась.
