– Пожалуйте мыться, – сказала Флоранс.
Она протянула сестре кусок мыла и бросила в воду сушеные лепестки роз. Нынешняя жизнь не баловала сестер удобствами, однако без Флоранс у них бы вообще ничего не было. Это она тайком держала кур и двух оставшихся коз, которых называла mes jolies peites chévres[19]. Невзирая на все ужасы, преподносимые жизнью, Флоранс не теряла оптимизма. Элен сознавала, что должна защитить младшую сестру.
– Не буду тебе мешать, – сказала Флоранс. – Полотенца на стуле. Я заходила к Томасу. Джек бóльшую часть дня спал. Я думала, он еще вчера покинул наш дом.
– Как парень?
– Уже не так дрожит.
– Надеюсь, вечером мы его спровадим.
– Каким образом?
– Пока не знаю. Джеку тоже пора с нами прощаться.
– Ладно, мойся и постарайся расслабиться. Если они пришли за Уго, это вовсе не значит, что они явятся и за тобой. Как-никак, они же не тронули Мари.
Элен согласилась с доводом сестры.
Прачечная служила в доме также и местом для мытья. Зимой там царил зверский холод, но к весне мытье становилось более приятной процедурой. К тому же здесь имелся водопроводный кран и большая керамическая раковина. Туалетов у них было два: один выносной, второй в доме, куда можно было попасть прямо из прачечной. Дом требовал модернизации, но с началом войны не стало ни денег на ремонт, ни желания им заниматься.
Элен уселась в ванну, продолжая думать. Уго был не единственной их проблемой. Может ли она расслабиться, когда в доме по-прежнему находятся немецкий дезертир и английский разведчик? Оставалось надеяться, что к утру оба уберутся. Если к тому времени не поступит вестей об Уго, тогда, быть может, Элиза попытает счастья в шато. Здание тщательно охранялось. Подобраться туда будет нелегко, но сестра знала, как пройти по сотне гектаров пахотной земли, пастбищ и лугов, а затем еще по четыремстам гектарам, занятым грецким орехом, каштанами и тополями. Оттуда она попадет на малозаметную тропку, пролегавшую вблизи шато.
Дверь прачечной осторожно приоткрылась. Элен повернула голову, рассчитывая увидеть Флоранс. Однако на пороге стоял Джек и смущенно моргал, глядя на нее. Зачем вообще он спустился? Элен сползла поглубже в ванну, чтобы вода покрыла грудь, но он уже и так все видел. Джек поднял руки в знак извинения и отвернул голову в сторону.
– Простите великодушно, – пробормотал он и быстро закрыл дверь, однако Элен почувствовала: между ними что-то произошло.
У нее густо покраснели щеки. Под водой она потрогала грудь. Соски отвердели и торчали, между ног защипало. Не дав себе впасть в замешательство, она быстро вылезла из ванны, схватила полотенце и принялась торопливо вытираться. Мысли путались. В те мгновения, когда Джек на нее смотрел, ей вдруг отчаянно захотелось, чтобы ее потрогали.
Одевшись, Элен прошла на кухню. Джек сидел за столом и чистил морковку. Взглянув на нее, он тепло улыбнулся. Его зубы были белее, чем прежде. Элен разрывалась между желанием поскорее уйти и желанием остаться. Открылась задняя дверь. В кухню вошла Элиза. Элен волевым усилием взяла себя в руки. Это надо прекратить. Взять и прекратить.
– Есть новости? – сухо спросила она, стараясь не показывать внутреннего возбуждения и ошеломленности.
Элиза прислонилась к стене и мельком взглянула на Джека.
Англичанин отодвинул стул, приготовившись встать.
– Нет, останьтесь, – сказала ему Элиза. – Возможно, вы сумеете нам помочь.
