Доедать не обязательно - страница 41

».

Он протягивает руку и аккуратно заправляет прядки волос ей за уши, с обеих сторон. Чуть касается щеки – тихонько, едва-едва, теплом ладони.

– Я такая… – говорит Соня, намеренно выделяя последнее слово: – дура.

Он реагирует мгновенно. Резкий удар отбрасывает голову так, что в глазах взрываются молнии: волосы, попавшие под ладонь, дёргаются на излёте. Жар приливает к коже. Словно в замедленной съёмке Соня забирает разметавшиеся пряди, перекидывает их на сторону и упрямо твердит:

– … Дура.

Примерившись тыльной стороной руки, мужчина бьёт по другой щеке – удар такой же силы, выверен с максимальной точностью. Волосы взлетают, словно рыхлая земля от взрыва гранаты. В ушах звенит. Соня пережидает и это, а затем, нависая сверху, ещё отчаяннее, с животным придыханием, произносит:

– Дура, – и замирает, зажмурившись.

Вместо предсказуемого удара мужчина отталкивает её, – Соня валится на спину, – встаёт и молча выходит из спальни. В комнате слышится бряканье, и он возвращается – с тяжёлым кожаным флоггером19 в руке: чёрные хвосты, словно связка из живых ужей, шевелятся в такт шагам. Он подходит и кладёт плётку рядом, у матраса.

Соня приподнимается на локте, в глазах мелькает ужас.

– Это как массаж, – поясняет мужчина.

Орудие пытки огромным спрутом лежит в каком-то там полуметре.

– Расскажи м-м-мне, – говорит Соня, заикаясь, – как ты п-п-пришёл к этому?

– Ну, – мужчина устраивается поудобнее рядом – ложится на бок и подпирает голову рукой. – Девушка, с которой я познакомился, была в Теме.

– Она, что, – злобно спрашивает Соня, – п-п-подсадила тебя?

Членораздельно, тяжёлым тоном он произносит:

– Никто. Меня. Не подсаживал.

– Значит, этой п-п-плёткой ты бил и её?

Он не отвечает, – лицо каменеет, губы вытягиваются в злую полоску. На скулах появляются и исчезают желваки.

Ещё вчера, когда Соня перестилала постельное, под краем матраса обнаружилась женская волосина: длинная, тонкая, пшеничного цвета! Двумя пальцами, на вытянутой руке отвратный артефакт был отправлен в унитаз и торжественно смыт. Дважды. И сам унитаз намыт с хлоркой!

Потом Соня складывала вещи и нашла такую же волосину, зажатую между зубчиками молнии в ширинке его брюк! Как она попала туда?

Соня вытаскивает из упаковки стерильную салфетку, берёт через неё плётку – за рукоятку – и уносит обратно, за дверь, где все они и висят. Девайсы, блин.

Затем достаёт ещё две салфетки, берёт мужчину за ладонь и с особым тщанием вытирает её – грубую, шершавую, которая принесла сюда эту грязь! Трёт тщательно, забираясь в складки кожи, в линию жизни. Мужчина лишь молча смотрит. Закончив с этим, Соня брезгливо уносит салфетки в мусорное ведро – тоже двумя пальцами и на вытянутой руке.

А потом уходит на балкон и стоит там. Мимо пролетает голубь, испуганно шарахается вбок, исчезает из поля зрения. Двенадцатый этаж. Земля так близко – только руку протяни – и так притягательна. Соня наклоняется, наблюдая за маленькими машинками и человеческими фигурками, копошащимися внизу.

– Смотри, как бы на голову кто не насрал, – раздаётся мурчащий голосок сзади.

– Что? – спрашивает Соня, отпрянув. – Ты ещё кто?

Она испуганно озирается. Никого нет.

– Прекрасный философский вопрос! – снова слышится рядом. – Браво, детка! Браво!

– Ты никто, тебя нет, – констатирует Соня нервно.

– Нда? – звучит насмешливое. – С кем же ты разговариваешь?

Соня ложится ключицами на перила. Гравитация земли призывно тянет к себе. Холодный металл леденит плечи, и глухие удары, пульсирующие в голове, перерастают в стук железнодорожных колёс. Бу-тум, бу-тум… Бу-тум, бу-тум… Соня дёргается, но подняться не может, будто придавленная чудовищной силой.