– Понял. Что еще?! – уточняет Невзоров, при этом даже не моргает.
Странный у него взгляд. Звериный какой-то. И цвет глаз очень необычный. Вроде и голубой, но какой-то очень уж насыщенный. Помню, что у бабушки были бусы такие. Я, когда маленькая была, вечно их таскала и надевала украдкой, красовалась перед зеркалом, и мне казалось, что в этих бусах я становлюсь самой настоящей принцессой.
Так вот, те бусы были из бирюзы и… цвет глаз у моего босса именно бирюзовый.
Правда, очень острый взгляд, страшный и сейчас… я ощущаю, как иголки рассыпаются по моей спине, как колют каким-то страшным предостережением.
– Как интересно…
Бровь моего босса вновь взмывает, придавая его лицу надменность.
– Надо же…
Вновь фраза, которая брошена в ответ на то, что моему боссу прямо сейчас вещают. И мне дико страшно становится. Меня преследует ощущение, что прямо сейчас Невзорова информируют относительно моей жизни, обо всех моих грехах, коих, надеюсь, нет…
Правда, однажды в детстве я булочку без спроса взяла, это считается за грех?!
Опускаю взгляд и рассматриваю свои коротко стриженные ноготки без маникюра. Надо бы заняться руками. У предыдущей помощницы Невзорова был всегда аккуратный маникюр.
Хотя с ее-то окладом… а я даже не знаю, какая зарплата мне положена, как референту своему платить будет или же, как исполняющему обязанности, в разы меньше?!
А мне сейчас деньги нужны… ой как нужны… чтобы кредит покрыть, и я не знаю даже у кого в долг попросить могу. У банка?! Глупо. У меня теперь, как выразился тот неприятный мужчина, который рассказал о задолженности, «грязная кредитная история», пока не погашу все пени и долг не покрою, ни один банк мне кредит не выдаст…
Остается последняя надежда: дозвониться, наконец, до Пети и понять, что происходит…
Надежда все еще теплится в груди, что ошибка произошла, и хоть разумом я понимаю, что это не так, но мне отчаянно не хочется думать, что брат меня так подставил, что из-за него я лишусь самого ценного, что имею.
И вопрос даже не в том, что это квартира. Нет, в первую очередь это память о моей бабушке, которая меня практически вырастила, так как родители у меня работали всю жизнь вахтовым методом, и я оставалась с бабушкой.
До сих пор помню, как мы вместе пироги пекли… а еще пончики и пирожки… с капустой отменно получались у нас, и всему, что знаю, меня бабуля моя научила.
Я ее рецепты выучила назубок… а теперь… кто-то отнимет у меня самое дорогое…
И всему виной моя глупая доверчивость. Хотя… Петя мне же родной. Кто бы мог подумать, что близкий человек может так поступить…
– Влада Владимировна, – врезается в мои мысли голос босса.
Я отрываю взгляд от своих пальцев и смотрю на босса, который закончил разговор и теперь внимательно изучает меня, при этом делая глоток.
Ароматный запах дорогого кофе витает в кабинете, а меня отчего-то тошнить начинает. Возможно, потому, что у меня во рту ни крошки не было со вчерашнего дня, или, может быть, из-за нервного потрясения, которое и не думает заканчиваться.
