Доказательства Бога великими умами! А что говорит на это наука? - страница 11

Вы спросите, а что разве этой глубины нет в макромире? На этот вопрос отвечает наш замечательный философ Чингиз Сариев в своей книге «Принцип ограничения». Макромир – это наш мир, видимый, слышимый, чувственно-воспринимаемый непосредственно. Гипотетически в макромире мы можем стать демонами Лапласа – объединиться, одеть очень сильные очки, слуховые аппараты и т. д. Тогда, бросая монету, орел или решка, мы смогли бы увидеть все моменты падения монеты, вплоть до дуновения ветра на нее и сказать точно что будет. Но сможем ли мы гипотетически стать демонами Лапласа в микромире – мире, который заведомо не наш мир. Мы не видим электронов и атомов, не слышим их непосредственно, а только через наши приборы мы говорим о них. Может ли быть в таком мире иметь место принцип достаточного основания Лейбница? Ведь по Лейбницу ни одно явление не может считаться действительным и ни одно утверждение не может считаться истинным без указания его оснований. А где найти эти основания для невидимого мира электронов? Мы эти основания предполагаем. Поэтому микромир должен принципиально отличаться от нашего мира. Это отличие упирается в принцип неопределенностей Гейзенберга. Он наш ключ в микромир, который требует согласиться с Бором, что Бог играет в кости.

Не правда ли, удивительная картина. Получается так, что Бог действительно создал этот мир, но все остальное он предоставил ему самому – себе. Если нет ограничения может произойти любое события. Ему не нужны основания. Помню, как Планк говорил о радиоактивном распаде, что он может произойти сразу, а может и нет. Здесь идет игра в кости.

Помните Бога Аристотеля? Он тоже думает только о Себе, об умных вещах, а красоте, симметрии и гармонии. Вот такой Бог и здесь у нас. Он не думает о материальном мире. Но в то же время есть в нем, установленные Им самим строгие причинно-следственные связи по требованию красоты, симметрии и гармонии. Удивительная картина! Есть правила, по которой строится будущее, но самого плана будущего нет.

Представьте себе лист бумаги. Все мы делали из него снежинки и цветки. Сгибали лист много раз, а потом вырезали. Эти изгибы на бумаге – это причинно-следственные связи, в них, образно, симметрия. Но как именно пойдут ножницы, зависит от нас. Но все равно, вырезанное будет очень красивым, похожим на цветок. Без всех этих изгибов бумаги, цветок не получился бы. Цветков много, а какой именно раскроется покажет ход ножниц – это время. Но можно не сомневаться в одном – получится прекрасный цветок. Подобно этому, подобно этим изгибам бумаги, Бог думает о красоте, симметрии и гармонии. А когда ОН что-то вырезает получается прекрасное – прекрасные звезды и планеты, прекрасные деревья и цветы на Земле. А как же человек в этом мире? Его ненависть к собрату, войны, хаос и нищета совсем не сочетаются с красотой и гармонией Бога. Каким изгибом, образно, представить поведение человека на листе бумаги? Не получается! Если будем уродливыми к окружающему миру, Вселенной, то Апокалипсис неминуем. Апокалипсис в нас самих. Либо рай, либо ад на Земле. Все зависит от нас. В этом мы свободны.

Я не верю, что бог играет в кости: ЗАПУТАННОСТЬ

Удивительные вещи происходили в науке 100-150 лет тому назад! Действительно, Гейзенберг стал говорить очень странную вещь, что мы не можем одновременно точно измерить и импульс, и координату частицы. Причина не в нашем незнании, а в том, что микромир – принципиально вероятностный. А Эйнштейн не хотел верить в такое и продолжал говорить: «Я не верю, что Бог играет в кости!» И даже поставил на стол ему и Бору мысленный парадокс – так называемый ЭПР парадокс. Итак, представьте себе частицу, импульс которой мы знаем заведомо. Вот она распалась на две части, и они разлетелись в разные стороны. Мы можем точно сказать о координате одной из них, но об ее импульсе точно сказать нам не разрешит принцип Неопределенностей Гейзенберга. Но в то же время ничто не запретит нам сказать об импульсе второй частицы. А потом из заведомо данного импульса вычесть импульс второй частицы и найти требуемый импульс первой частицы. И уже мы знаем точно и координату, и импульс первой частицы. А как же тогда принцип Гейзенберга, получается, что он не сработал здесь? Что-то мы совсем запутались здесь. Вот именно поэтому Эйнштейн назвал подобное состояние двух этих частиц – запутанным состояниям. Совсем он запутался и нас запутал. Что делать? Отказаться совсем от принципа Гейзенберга и признать локальный реализм Эйнштейна или найти выход из полученного положения. Этот выход в том, что мы должны согласиться с тем, что взаимодействия 1 и 2 частиц происходит мгновенно на любых расстояниях, а это означает распространение сигнала информации с бесконечной скоростью, а это противоречит теории относительности Эйнштейна, об этом есть выше в книге, которая гласит, что не может быть скоростей выше скорости света. Поэтому Эйнштейну не нравилась квантовая механика. Он говорил, что квантовая механика является неполной. А как же? С одной стороны, должен выполняться принцип неопределенности Гейзенберга, а с другой стороны он нарушается, создавая запутанность в состояниях. На самом деле, так оно и есть – запутанные состояния существуют. Эксперимент Аспекта по проверке неравенств Белла подтвердили это. Эта запутанность сейчас очень модная тема для IT-ишников. Но ее основе хотят создать квантовый компьютер, в котором уже не бит информации одной частицы, а кубит информации, связанных друг с другом пары частиц. Если подумать, в действительности это – не запутанность, а связанность. Что же получается – мир, уж очень связанный со своими частями. То, что происходит в одной ее части непременно сказывается и на другой ее части. И можно образно назвать одну эту часть измеряемой частью, а вторую часть – прибором. В этом образе, даже лист дерева не упадет без ведома Бога, как говорится в одной из сур Корана. Все видится со стороны прибора. Как же отреагировал сам Бор на претензии Эйнштейна? Он ответил, что все зависит от наблюдателя. Где он приведет границу между собой, как прибором и измеряемой системой – такой будет и реальность. Но имея в руках аппарат классической физики, он проведет ее так, чтобы суметь ее использовать – другого выхода у нас и нет. Образно говоря словами известного отца нечеткой логики Лютфи Заде: