– Если честно, то я в этой фигне не очень разбираюсь, – я решил заранее признаться в своей профнепригодности, но это вызвало только улыбку.
– Тут, наверное, что-то вроде рабочего места Мстислава? – спросила она, а я кивнул, едва сдерживаясь, чтобы не засмеяться.
Для меня Мистик звучало гораздо привычнее, чем Мстислав. Имечко то еще, конечно. Мстислав… Пока выговоришь, язык сломается. Да и он сам особо не заморачивался, предпочитая кличку, в которой сочеталось и его имя и небольшая отсылка к игре слов на английском. Достаточно было разделить слово на два и добавить в написании всего одну букву k, как «мистичный» резко превращалось в «моя палка», а что именно вкладывал Мистик в эту палку, догадываться нужды не было.
– Ну да. Все, что связано с музыкой – это к нему. Прикольные биты делает.
– А где твое?
– Эм-м-м… У меня тут вроде как отдельный кабинет, – я показал на закуток с микрофоном за стеклом. И сперва стало неудобно, а потом нахлынуло чувство гордости – впервые кто-то считал мое спонтанное увлечение чем-то серьезным. – Хочешь посмотреть изнутри?
– А можно?
«Да, ептыть, ты еще спрашиваешь?»
ЧСВ окончательно зашкалило, и я провел Риту внутрь комнаты для записи.
– Как-то так. Ты не смотри, что здесь все так аскетично. Ничего лишнего, чтобы звук правильный был.
– Круто! Ничего, если я померяю? – она посмотрела на наушники, а в глазах засверкало от какого-то детского восторга.
– Надевай. Сейчас еще кой-чего сделаю, чтобы ты по полной прониклась атмосферой.
Я быстро вышел, закрыл за собой дверь и включил первую из оставленных записей на ноуте Мистика. Нажал кнопку микрофона и спросил:
– Не сильно громко?
Рита в ответ помотала головой, плотнее прижала наушники к ушам и прикрыла глаза, покачивая головой. Один в один повторяя мои манипуляции.
– Прикольно! – заулыбалась она, – Ощущение только непривычное из-за того, что на тебя смотрят.
– Ну это для того, чтобы Мистик мог мне показывать ритм или громкость голоса, – соврал я. Меня стекло начинало напрягать только в тот момент, когда я открывал глаза, высказав все, что хотело вырваться из сознания.
– А эта музыка для новой песни?
– Ага. Включить вторую? Хочешь?
– Если это не секрет, то конечно!
– Секунду.
Я включил следующий бит и стал наблюдать за реакцией на лице Риты, слушая через колонки действительно очень грустную музыку. Поднял регулятор микрофона на максимум и едва смог разобрать осторожное дыхание. Примерно так же я дышал сам – что-то внутри замерло, когда первые аккорды проникли в подсознание. Мистик видимо решил повторить эксперимент с моей просьбой о чем-нибудь рвущем душу. А Рита открыла глаза и смахнула невидимые слезинки.
– Вот прямо тут все сводит, – она прижала кулачок к груди, и я кивнул. Ощущение очень похожее. Удивительно похожее. – А у тебя уже есть слова?
– Еще нет.
– Жаль…
– Значит в первую очередь пишем ее? – спросил я.
– Я не знаю, – она пожала плечами. – И это тебе решать.
– Ну а ты бы какую выбрала?
– Я? Вторую, – улыбнулась Рита. – Просто она такая… блин, я не могу объяснить словами. Она очень сильно отличается от всего, что я слышала на диске. Ты только не подумай, что там все плохо… – она покраснела, словно застеснялась, но я прекрасно понял о чем идет речь и кивнул. – На диске песни жесткие что-ли… блин… ну я действительно не могу правильных слов подобрать…
– Эта выбивается из общей картинки?
– Да. Такое ощущение, будто ледяной водой окатили. Такая глубокая, очень грустная. Слушаешь и хочется плакать, – Рита пожала плечами, осмотрелась вокруг и спросила, – А ты специально запоминаешь слова перед записью?
