«Эх, Свеча, Свеча».
На Свечникове были остатки черной полицейской формы. Один погон уцелел – три звездочки старшего лейтенанта. «Что?!»
– Это как? – тупо спросил Антоша.
Юрьевна покачала головой: не знаю. После того громкого ЧП Свечников написал рапорт на перевод его из СКР в полицию – другого выбора у него не оставалось. Иначе уголовка.
Но использовать опытного «следака» как рядового патрульного – это, конечно, номер. И когда Свечу успели понизить в звании? «Или я чего-то не понимаю», – подумала Юрьевна.
– Так он же… А! – Антоша наконец сообразил. Был Свечников капитан, стал старлей.
После пропажи жены Свечникова словно подменили. Но не настолько же!
Юрьевна и Антоша переглянулись.
– А где второй? – спросила Юрьевна.
«Ребров. Доктор Чистота».
– Вот. Мы предполагаем, что это он.
Дежурный расстегнул следующий мешок. В нос ударило вонью горелого мяса. И запахом шашлыка. Юрьевна даже не поморщилась. Наоборот, в животе забурчало – давно стоило бы перекусить.
– Щас бы баранинки, да с маянезиком, – проворчал себе под нос дежурный Сергей. Следователи – это как медики, могут спокойно пожрать и рядом с трупом, циничное племя. – И водочкой полирнуть…
Юрьевна чувствовала то же самое, но поморщилась. Не все мысли стоит озвучивать…
В мешке был человек, покрытый черной коркой, словно лавой, растрескавшейся на склоне вулкана.
Черты лица не разобрать. Зубы оскалены, словно мертвец зловеще смеется.
– Почему ты решил, что это Ребров? – Юрьевна посмотрела на Антошу.
Антоша пожал плечами.
– Методом исключения. У нас два трупа в тюремной робе. Дунгаев, один из беглецов, видимо, зарезан – у него из груди торчал скальпель. К тому же у него титановая пластина в левом плече, с номером… Там ее видно. А у Реброва никаких инородных предметов в теле нет.
Юрьевна уже сообразила. Светоотражающая полоса на колене, характерная. Широкие штаны арестанта…
– Ботинки посмотри, – подсказал Антоша.
На подошве, слегка оплавленной пламенем, был четко различимый инвентарный номер. Тюремные ботинки. Видимо, обладатель ботинок носил их не так долго – номер на подошве не успел затереться. «Ребров. Это Ребров». Доктор Чистота мертв.
Юрьевна, на удивление, почувствовала облегчение. Радость. А потом досаду. Ребров мертв, это хорошо. Но легко отделался… Вот это плохо.
– Возможно, ты прав, – Юрьевна кивнула. – Ты как, здесь закончил?
– Еще нет.
Антоша потянулся и зевнул. Юрьевна поняла, что он вымотан до предела. Операм хорошо: им дают отдохнуть день после выезда на место, отсыпные часы и прочее. А следователь завтра с утра – на работе.
– Смывы с рук? Отпечатки? – спросила она все же.
– Обижаешь. Все сделали. Ты вообще приехала на все готовенькое.
– С меня причитается.
Антоша устало засмеялся.
– Само собой.
Когда Антоша ушел, Юрьевна продолжила осмотр. Все залито водой и желтой химической пеной после тушения пожара. Вонь страшная.
Дежурный следак балагурил и шутил. «Нашелся стендапер», – подумала Юрьевна в раздражении. Она начала уставать от этого «Коломенко, область».
– Здесь еще плавала отрубленная рука. Как резиновый утенок в ванне, представляешь? Эксперты ее упаковали.
Дежурный усмехнулся. Юрьевна повернулась и в упор, не мигая, посмотрела на него. Улыбка медленно сползла у того с лица. «Молодой, – подумала Юрьевна. – Или циник». Дежурный не выглядел молодым, лет тридцати. Юрьевна потянула носом воздух. Даже несмотря на сильный аромат гари, она чувствовала едкий запах пота, идущий от дежурного.
