Она наконец сообразила. Рокот, что она приняла за гул в больной голове, давящий, раздражающий, беспокойный… Это не голова. Это мотор. Двигатель машины на ули… Боже! Она вскочила.
Синюшная нотка в запахе с улицы, которую она уловила раньше, но решила, что ей показалось. Бензиновый выхлоп!
Она бросилась к двери Пещеры. С разгона ударилась в нее, как птица, пытающаяся вырваться на свободу и раз за разом бьющаяся об оконное стекло. Дверь осталась неподвижной – как и много раз до этого. Нина догадывалась, что человек-«Белизна» подпер ее чем-то снаружи.
Она прижалась глазом к крошечной щели. И – увидела. Среди огромных деревьев, среди берез и сосен мелькнуло желтое пятно. Исчезло – и опять показалось вдали. Древние «жигули» советских времен. Где-то там проходит дорога – метров сто, сто пятьдесят? Не так далеко. Невероятно близко! «Они могут меня услышать». Если ветер дует в нужную сторону…
Она закричала.
Она кричала, пока не сорвала голос. Царапала дверь ногтями, рычала, кричала, умоляла, просила, угрожала, билась в дверь всем телом. Вопила, как безумное привидение.
Но все было бесполезно.
«Жигуленок» исчез из поля зрения. Повернул по невидимой дороге и скрылся за стволами деревьев. Несколько секунд Нина еще слышала рокот его двигателя, затем исчез и он.
Нина села на ледяной пол, посмотрела на свои окровавленные пальцы и завыла.
Грязный пыльный УАЗ-«буханка» вылетел из-за угла и на скорости пронесся по пустынной в ранний час улице.
Радио играло во всю мощь. Грохот рвался из приоткрытого окна. Голос, искаженный плохими динамиками, выводил:
«Ключ поверни и полетели… Нужно вписать в чью-то тетрадь…» Водитель, кажется, хотел выключить радио, но не рискнул оторваться от баранки. Рев динамиков разлетался по улице, тонул в пыльных кронах тополей и отражался от серых стен пятиэтажных домов.
Старик вступил на пешеходную «зебру» и неторопливо пошел, даже медленней, чем ходил обычно. Это был его старый трюк. «Ты будешь беситься, но ждать, пока я ме-е-едленно перехожу дорогу».
Но «буханка» и не думала сбавлять скорость. Она неслась на Зверева – и тот вдруг почувствовал страх. Ноги ослабели, редкие седые волосы на затылке встали дыбом. Словно машина задумала его убить. Обычно добродушная морда «буханки» – с круглыми фарами, словно вечно удивленными – вдруг показалась Звереву зловещей. Раздавить всмятку – вот что машина хочет. Страшным ударом подбросить изуродованное тело над мостовой, так, что очки улетят в одну сторону, крутясь и сверкая в лучах утреннего солнца… А тело полетит в другую. Не тело – мешок с костями… Зверев взмок, ускоряя шаги, и успел мысленно умереть, пока машина приближалась… Ближе. Ближе… О боже!
В последнюю секунду он успел выскочить из-под колес. Эххх. Его чуть не сбило воздушной волной, развернуло и дернуло. Старик с трудом удержался на ногах. Палка заскрипела, когда он налег на нее всем весом.
– Урод! – запоздало закричал Зверев. – Скотина! Напьются пьяные и ездят! Дебил!
Он хотел погрозить вслед тростью, но боялся не удержаться на ногах. Суставы таза яростно ныли.
Он открыл рот, закрыл. Пожевал пластиковыми челюстями. Прошло уже полгода, как их поставили в бесплатной клинике, за государственный счет, а они все еще натирали десны до крови.
Он пожевал челюстями – назло.
«С нашим государством ты вечно будешь чувствовать привкус крови во рту», – желчно подумал он.
