– Куда-то не туда пошел у нас разговор, – Кулешов в раздражении хлопнул ладонями по подлокотникам своего кресла и покачал головой. – Создается такое впечатление, что вам, Владимир Александрович, доставляет удовольствие делать все наперекор.
– Нет, – Данилов покачал головой. – Отнюдь. Просто я стараюсь проводить занятия не по принципу «и так сойдет», а так, чтобы от них студентам была польза. Это же практические занятия, не так ли, Андрей Евгеньевич?
– Да, – подтвердил Кулешов.
– Ну, хоть по какому-то вопросу у нас с вами есть единое мнение, – пошутил Данилов, желая разрядить обстановку.
Зря пошутил, только подлил масла в огонь, пылавший в душе Кулешова. Андрей Евгеньевич поджал губы, поиграл желваками и уже откровенно недружелюбно выдал:
– Не пытайтесь выставлять себя лучше других! А то, по-вашему, выходит, что вся кафедра ведет учебный процесс спустя рукава, и только старший лаборант Данилов приносит студентам реальную пользу!..
«Ну, насчет всей кафедры я бы не подписался, – подумал Данилов, – но процентов на пятьдесят так и есть. Студенты воспринимаются, как обуза, не более того. Доцент Ряжская называет учебную нагрузку «учебной повинностью», а Сааков – «каторгой». Он, впрочем, шутит, утрируя, а Ряжская говорит, как есть. И занятия она ведет так, словно отбывает повинность».
Перед тем как начать самостоятельно вести занятия, Данилов прошел двухнедельный курс молодого бойца: отсидел две недели на занятиях у Ряжской, перенимая ее ценные умения. Опыт давался с великим трудом, потому что приходилось прилагать огромные усилия, чтобы не заснуть.
Доцент Ряжская монотонно бубнит, студенты записывают, потом два-три человека отвечают на вопросы Ряжской, зачитывая ответы из тетрадок… Лепота благолепная, а не занятие. Можно купить книжку вроде «Анестезиология и реанимация в вопросах и ответах» или «Шпаргалки по анестезиологии и реанимации» и почитывать ее дома, и толку будет ровно столько же.
А если Ряжская ведет студентов в реанимацию или оперблок, то возле больных надолго не задерживается. Заведет в какой-нибудь коридорный закуток и тоже примется бубнить. Ну, не любит человек ни свою специальность, ни медицину вообще, ни преподавание. Любит только себя и свой статус, карьеру. Скоро профессором станет: на декабрь защита докторской назначена, глядишь, и кафедрой заведовать будет. Зубастая дамочка, акула Каракула, у такой на пути лучше не стоять, загрызет. Одни глаза чего стоят: словно колючие ледышки. К Данилову Ряжская относилась нормально, разве же он ей конкурент? А доцента Паршина или Кулешова старалась выставить дураками или просто полить дерьмом при каждом удобном случае.
– …Вы, можно сказать, человек на кафедре случайный, – нагнетал Кулешов, – опыт у вас есть, я не спорю, но он несколько иного характера. Преподавательской работой вы ранее не занимались, так ведь?
– Нет, – кивнул Данилов. – Но как практик, бывший студент и интерн, прекрасно представляю, каким должен быть учебный процесс, чтобы приносить студентам максимальную пользу. Самому, знаете ли, пришлось многому доучиваться в процессе работы, когда надо совершенствовать знания, а не приобретать их.
Кулешов откинулся на спинку кресла и впервые за весь разговор посмотрел Данилову в глаза.
– Если вы так хорошо все понимаете, то, может, возьметесь заведовать учебной частью? – издевательски усмехаясь, спросил он. – Я с удовольствием уступлю вам эту обязанность. Что скажете, Владимир Александрович?
